Зайка

Авад Мона

Но продлилась эта сказка золотая всего несколько лет. Когда я вспоминаю ее, смутно, отдельными картинками, понимаю, что именно так и выглядит жизнь Заек. Весенние и летние каникулы в замках, переоборудованных под дорогие отели. Спа-процедуры с морскими водорослями. Просторные ванные, пуховые матрасы, высокие окна, из которых открывался вид на ухоженные парки, покатые изумрудные

холмы и прибой, разбивающийся о камни. Отутюженная, накрахмаленная жизнь с иголочки. В каждой комнате – маленький пульт, при помощи которого можно поменять температуру так, как тебе хочется. Я должна была ощущать себя супервезучей. Но вместо этого начисто забыла, что когда-то была бедной. Вся эта роскошь очень быстро стала казаться нормой. Когда я вспоминаю эту жизнь, перед глазами возникает лишь окно, в которое я глядела на лежащие передо мной красоты мира безучастным, даже немного скучающим взглядом. Я не отдавала им должное, видела, но не замечала. И кстати, тогда я тоже носила жемчуг. Когда на моей шее впервые застегнули жемчужное ожерелье, мне показалось, что оно вот-вот меня задушит, но через неделю я привыкла настолько, что совсем перестала его ощущать.

– Так, значит, ты тоже была Зайкой, – раздался в облаке дыма голос Авы, когда я впервые ей об этом рассказала.

– Нет, не была.

– Еще как была, – сузила глаза она, обвинительно ткнув в мою сторону сигаретой.

– Ну даже если и была, что с того?

Она смотрела на меня до тех пор, пока я не отвела взгляд.

– Ты слишком одержима собственной бедностью. Настоящим беднякам на свою бедность насрать, – сказала она, со знающим видом откинувшись на спинку кресла.

Я окинула ее взглядом. На Аве в тот день было голубое кимоно, так красиво потертое и изношенное, что невольно казалось, будто она сделала это специально. Она сидела, изящно развалившись в красном вельветовом кресле, которое мы подобрали на улице возле какого-то дома. Ее пальцы с ярко-красным педикюром торчали из сетчатых колготок, точно леденцы. Свет краденой лампы мигал над ее пушистой головой, точно вывеска мотеля. Она потягивала шампанское из широкого бокала на тонкой ножке. Где она вообще такой достала? Неважно. Кое-где. Ава как будто вообще никогда не переживает из-за денег. Иногда ее квартирка напоминает мне декорации из артхаусного фильма про бедную парижскую художницу. Бедную, но невероятно стильную.

– Тебе же лучше, – сказала Ава. – Серьезно, Хмурочка, если душа – это твое кимоно, то пара дырочек да потертостей его только украсят. Горький привкус прошлого еще никого не убил. Да и научись уже, наконец, самостоятельно убивать пауков.

Это она намекала на мою ванно-паучью проблему. Стоило мне заметить в ванной страшного паука, как я тут же в ужасе убегала, и Аве самой приходилось идти и вершить над ним суд.

– Только в скрипку не ударяйся. Не нужно менять шило на мыло.

– Ага, – отозвалась я.

Блин. А это что значит?

Но она лишь молча потягивала шампанское.

Набираю ей сообщение: «Я соскучилась». Потом еще одно: «У тебя все в порядке?» И еще: «Я сделала что-то не то?», «Что бы я ни сделала, прости меня». А напоследок: «В ванной здоровенный паук!» Наверняка это правда.

Но в ответ тишина.

А затем, шесть дней без вестей, я просыпаюсь от ужасного кошмара, в котором глядела на свои руки в крови и белых перьях. И в тот же миг слышу звук сообщения. Одного. Затем второго. Третьего! Четвертого!!! Вне себя от радости я хватаю телефон, но сообщения не от Авы.

Вместо текста в сообщении смайлик в виде тролля, тюльпанчик и призрак со вскинутыми руками.

А затем сообщение:

«Привет, малышка! Просто хотела тебе сказать, что сегодня вечером мы устраиваем вечеринку!»

Конец ознакомительного фрагмента.