Займ на любовь
Шрифт:
— Не хочешь узнать, какой кофе я люблю, к примеру? — с усмешкой поинтересовался он, дразнясь и напоминая, как она не желала ему свой любимый способ употребления этого напитка сдавать.
Партизанка, е-мое. Вечно ей битва нужна по малейшему поводу! Но ладно, он не против, тихо балдеет от такого характера! Легко коснулся ладонями женских плеч, как очерчивая контур, улавливая трепет и жар желанного тела.
— Уверена, ты и сам меня с удовольствием просветишь, — чуть наигранно взбрыкнула она с сарказмом, пытаясь ему доказать, что ее не проняла близость Стаса.
Ага-ага, как же, поверил. А голос сел, тембр низкий, и сама вся как вибрирует, пытается отодвинуться, и словно не понимает, что вместо этого, как на автомате, к нему же и тянется. Стас специально не совсем впритык замер, оставив между их телами зазор в ладонь… И прям осязает, как обоих трясет, чувство какое-то иррациональное, будто разряды тока пробивают от него к ней и наоборот. Спаивает, сплавляет жаром, которым пылают оба, потому что снова слишком близко.
А ведь самого ломает невыносимо! Хочется уткнуться снова в затылок, под волосы, которые она сегодня попыталась в косу заплести, а он уже в баре растрепал губами пряди. И сейчас прям в спираль жилы скручивает, так тянет зубами нежную кожу затылка прикусить, на плечо спуститься, стянув ворот рубашки в сторону. И этот аромат черной смородины буквально его с ума сводит, безбашенным делает, разрушая взрослый самоконтроль!
— Какая проницательность, моя белла, — не остался в долгу Стас, и все-таки рывком придвинулся, впечатал в себя, стиснув пальцы на ее плечах.
— Стас! — попыталась была возмутиться Мирослава, но он перед ее лицом выставил ладонь с лентой галстука.
— Что? Ты же не держала сейчас чашку, я точно ни в чем не виноват, — хмыкнул Гончаренко, немного подтрунивая, если честно. — Вот, держи. Обещал отдать на казнь, — легко качнул лентой ткани, балдея от того, как она губу закусила зубами.
И видно же, как ей хочется этот чертов галстук уничтожить, но и колется не меньше. Боится поддаться, пойти по пути, который он предлагает. А Станислава это так подбешивало, если честно, как ее, наверное, настойчивость его самого.
Кофе приготовился, аромат потрясающий, мешается для него с ее запахом, а они застыли, оба понимают, что не в силах разойтись, и словно загипнотизированные этой полоской галстука.
— Не сомневайся во мне, белла. Я повода не доверять мне не давал, — распорядился Стас ей в самое ухо, поняв, что и сам контроль над голосом теряет.
Тембр стал жестким, властным, и одновременно жадным, чувственным.
— Но и доверять тебе, у меня повода нет, — почти шепотом выдохнула Мира…
И все-таки сдалась, откинулась на Стаса всем телом. Однако, будто стесняясь того, что считала своей слабостью, отвернулась так, чтоб ему не было видно ее лицо.
— Так какой ты кофе предпочитаешь? Мой уже готов, — все еще дрожащей рукой потянулась Мира, чтобы убрать чашку с подставки, все же спросив.
— Лучше я, — опередил ее Стас, бросив на пол тот чертов галстук. Отставил ее полную чашку. — Ты уже достаточно на сегодня обожглась…
— Кажется, я еще даже примерно не осознала, насколько… — как-то растерянно хмыкнула Мира, будто поражение признав.
И что-то такое ему почудилось в ее голосе!.. Нечто настолько существенное крылось за этой попыткой все в шутку перевести… что Стас не понял, когда забыл и о кофе для себя, и о новой чашке!
Развернул Мирославу к себе лицом таким же рывком, как и прижимал, впился взглядом в глаза. Потому что должен был четко понимать, о чем она думает, говоря так… Обхватил полной ладонью, запрокинул лицо Миры, буквально заставив посмотреть на себя прямо… И вот тут его гениальная же мысль озарила!
— Говоришь, визажист завтра в семь утра приедет? Рабочий день уже завершен, верно? — Стас сам ощутил, как уверенно расплывается на его лице самодовольная усмешка. — А значит, все это художество нам теперь не так и дорого…
И, как только запоздалое понимание блеснуло в карих глазах девушки, он наконец-то(!) сделал то, чем бредил последнюю неделю, будто неоперившийся юнец! Не дав ей и звуком возразить (не факт, что Мира собиралась, конечно, но Стас не планировал тут рисковать), он сжал ее затылок ладонью, потянув к себе и прям ощущая такой мандраж, вроде впервые собрался женщину целовать, впился ртом в округлившиеся от неожиданности губы.
— Трясця*! — выдохнул, одновременно глотая ее тихий гортанный стон.
И так прошибло! Сплавило…
Вмяло друг в друга силой, против которой ни Стас, ни Мира, похоже, ничего противопоставить не могли. Хотя честно же пытались. А оно нечто, над человеческой волей. И теперь натурально набросились друг на друга, закусывая губы, сталкиваясь щеками и лбами! Не удержался, сходу языком в ее рот ворвался! Потому что устал себя сдерживать, она с ним что-то невероятное творила, всякого терпения лишая!
Сильнее друг к другу подались, врезались оба боком в стол. Чашки задребезжали, словно собираясь упасть.
По фигу! Они мира вокруг не замечали, все исчезло! Выжгло окружающую действительность вакуумом этой безрассудной тяги! В этот момент он готов был оплатить все, даже если они разгромят целый номер, по двойному тарифу. На хрен! Лишь бы, наконец, заполучить Миру в свое безраздельное обладание!
— Стас! — может, она хотела его остановить. Может, напомнить, что они разговаривали…
Неважно! НЕ имели смысла слова, когда ее руки ему так шею царапали, что и сорочку с пиджаком могли прорвать! Да! Обожал, когда она сдерживаться переставала! Когда становилась настолько же неистовой, как и он рядом с ней!
И он свою беллу так же неудержимо хотел!
Еще глубже впился в жаркий влажный рот, вдруг осознав, что его собственные руки уже с нее рубашку стягивают с грозящим разрывами треском.
— Черт, Мира! Куда делось платье? — как-то обреченно, но и со смехом простонал Стас, признавая, что ему пополам, что на ней надето.