Зайнаб
Шрифт:
А в это время отец с дочерью вели спешные приготовления к другому знаменательному событию. По селению сельские мальчишки разнесли слух, что в честь победы Красной Армии на Северном Кавказе сегодня в обеденное время в сельском клубе слепой музыкант с дочерью колхозникам дают большой концерт. Зал был наполнен до отказа. На концерте принимали участие Муслим и Мурсал.
Зайнаб на сцену вышла в бархатном платье небесного цвета, такого цвета шелковой шали и в черных сапогах на каблуках, которые отец обменял на барана с торговцем из Баку. Она смущенно улыбнулась в зал, и в толпе зрителей ее глаза встретились с глазами Муслима. Она зардела, слегка смешалась. Пока в зале
Мурсал неотступно следил за своим противником. Казалось, он пришел не на концерт, а шпионить за влюбленной парой. Когда он видел влюбленные взгляды, бросаемые Муслимом и Зайнаб, у него в сердце наростала злость. Он искал взгляда Муслима. Они скрестились — лед и пламень. Он был готов испепелить соперника. На Муслима это не подействовало. Он спокойно выдержал ненавистный взгляд противника и в ответ брезгливо усмехнулся. У Мурсала от такого поведения соперника голова пошла кругом. Он впал в бешенство — ничего не видел, не слышал. Он не заметил, как Зайнаб открыла концерт песней, когда-то молодым ашугом посвященной ей. Он чувствовал, что стоит весь не свой, что сельчане на него обращают внимание. Не зная, куда себя девать, взглядом тупо уперся в одну точку. Между тем в клубе многие зрители обратили внимание, как между давнишними противниками накаляется напряжение.
О том, что в клубе назревается гроза, не могла не видеть и Зайнаб. Мурсал характером гиены в любой момент мог выкинуть глупость, которая бы опорочила ее честь. Она хаотично думала, как разрядить обстановку.
Об этом думал и ее отец. О том, какой Мурсал скандалист и задира, любящий отец хорошо помнит. Бесцеремонные взгляды, бросаемые Мурсалом в сторону Зайнаб, не могли не разолить и Муслима. Сегодня он перед этим выскочкой не собирался отступать. Если Мурсал переступит черту приличия, то Муслим его приучит.
Отец по знаку дочери объявил перерыв концерта. Зайнаб с двумя подружками прошуршала в кабинет директора клуба. Они придумали план, как избавиться от Мурсала, чтобы он не расстроил концерт. Они из зала вызвали соседского мальчишку и со спешным поручением направили в дом главного бухгалтера колхоза. Через пять минут от отца главного бухгалтера пришел посланник и тот Мурсалу на ухо что-то передал. Мурсал спешно покинул зал. Все в клубе облегченно вздохнули. Через минуту продолжили концертную программу.
Зайнаб в районе, чем больше становилась известной, тем больше у нее становилось завистников и врагов. Завистницы не давали ей покоя, пуская о ней всякие слухи, небылицы. Они искали разные пути, пытаясь Мурсала травить на Муслима. Они с нетерпением ждали того часа, когда Мурсал набросится на Муслима, и перережет ему горло. Этой травли завистницам стало мало. Они, на свой взгляд, перешли на наиболее действенные методы борьбы с Зайнаб. Они стали распространять разные слухи о любовных похождениях Зайнаб. Зайнаб, мол, претворяясь певицей, прикрываясь за спиной слепого отца, ходит по селам, совращая мужчин. А за оказываемые им услуги… с них берет деньги.
В народе говорят, «если кошка решила съесть своего котенка, она обваливает его в золе и съедает». Завистники, тайные враги так поступили и с Зайнаб.
Муслим, как условились, в назначенное время своих сватов послал к дяде Рустаму. Рустам сватов принял с большими почестями. После соблюдения всех процедур сватовства, раздачи подарков, поздравлений, назначения дня свадьбы, ашуг, растроганный счастьем своей дочери, даже спел песню. Зайнаб от счастья не знала куда деться. Сваты, довольные почетным приемом, вежливо попрощались с хозяевами и стали расходиться. Дядя Рустам с чунгуром в руках тоже вышел за двор провожать сватов. Вышел, но не вернулся назад…
Его всю ночь искали всем селом, но не нашли. Его нашли на рассвете за селением, повешенным на ореховом дереве. К его груди была приколота записка: «Кто переступит порог сакли слепого ашуга, свой конец найдет под этим деревом!» А под ногами повешенного ашуга сиротливо лежал разбитий чунгур с оборванными струнами.
В селении главным виновником преступления сочли Мурсала. Но вскоре эта версия отпала. Потому что, когда во двор Мурсала ворвались разъяренные сельчане, напуганная до смерти мать Мурсала долго не могла объяснить, где находятся ее муж и сын. Когда она немного успокоилась, сообщила, что сын с военного комиссариата района получил повестку на фронт. Нашлись и свидетели, которые вчера вечером видели Мурсала с отцом на конях, направляющихся в сторону районного центра.
Появились и другие версии: на такое преступление мог пойти и хромой мулла Гамид с его «лесными друзьями». Но вскоре и эта версия отпала. Потому что Гамид вторые сутки гостил у своего друга в соседнем селении. Рустама могли убить бандиты, дезертиры, уклонисты от войны, которые «точат ножи» в лесных массивах и пещерах Табасараны. Они могли наказать Рустама за дерзкий язык.
Потеря отца для семьи, особенно для Зайнаб, стала страшным ударом, от которого, сельчане решили, она вряд ли оправится. Когда сельские плакальщицы оплакивали отца, у Зайнаб глаза были совершенно сухие, а сердце застыло, как ледяной осколок. Она не плакала даже тогда, когда отца из сакли выносили хоронить на кладбище.
Родные, близкие погоревали, поплакали над могилой несчастного ашуга, раздали милостыню и разошлись по домам. Зайнаб по обычаям гор не участвовала на похоронах отца. Но вечером с братьями посетила могилу отца и ревела на нем до поздней ночи.
В селении никто не верил, что Зайнаб оправится от такого горя. Все думали, что она сломается, пропадет, а семья распадется.
Нет, недруги ошиблись в своих прогнозах. Да, с потерей отца Зайнаб изменилась. Изменилась так, что мало кто узнавал прежнюю веселую, задиристую девчонку. Она замолкла, закрылась, отгородилась от всех друзей и привычек. Ко всему, что не касалось ее семьи, она стала глухой, закрытой. Кроме самых близких людей, в саклю никого не впускала, ни на какие уговоры подружек не реагировала. Она стала затворницей, рабой своего невосполнимого горя. Свой чунгур и бубен спрятала в стенном шкафу под замком. Зайнаб осиротела, осиротела вся семья. Ее сакля стала похожа на мельницу, от желобов которой отвели воду.
Зайнаб была в глубоком трауре. Она рано утром с братьями выходила на колхозное поле, поздно вечером возвращалась. На поле ни с кем не общалась, никого к себе не подпускала. Без звучных песен Зайнаб сельчане приуныли, а село проглотил мрак. Сельчане без песен Зайнаб себя почувствовали так, как будто их лишили солнца, глотка свежего воздуха.
Без отца, его напутствий Зайнаб потерялась так, что она опустила руки перед реалиями жизни. Для нее день превратился в бесконечную ночь. В сакле слепого ашуга больше не звучит животрепещущий чунгур, не слышен милый голос Зайнаб. Если жители села давно привыкли к жестоким условиям военного времени, для Зайнаб эта война только начиналась…