Зажги меня
Шрифт:
Я выбираюсь наружу.
Выпрыгнув из-под покрывала тележки, я оказываюсь на открытой местности, но тут же ныряю в распахнутую дверцу танка и проворно забираюсь на сиденье. Дверца за мной тут же запирается. Я оглядываюсь и вижу только заботливые слезящиеся глаза Делалье. В этот момент танк трогается с места.
И я чуть не падаю вперед от неожиданности.
– Пригнись и не забудь пристегнуться, любовь моя. Эти танки строили не для удобства пассажиров.
Уорнер смотрит вперед и при этом улыбается. Руки у него затянуты в черные кожаные перчатки, тело накрыто шинелью стального серого цвета. Я пригибаюсь на сиденье, нахожу на ощупь ремни
– Значит, тебе известно, как туда добраться? – спрашиваю я.
– Конечно.
– Но твой отец говорил, что ты ничего не помнишь из того, что может касаться «Омеги пойнт».
Уорнер смотрит на меня через плечо и хохочет:
– Как нам повезло, что неожиданно ко мне вернулась память, правда?
– Послушай, а как тебе вообще удалось оттуда сбежать? – удивляюсь я. – Как же ты прошел мимо охраны?
Он пожимает плечами:
– А я просто сказал им, что у меня есть разрешение выходить из своей комнаты в любое время.
Я только открываю рот в изумлении.
– Ты это серьезно?
– Весьма.
– Но как ты вообще нашел выход? – спрашиваю я. – Тебе удалось миновать охранников, допустим. Но само это место хуже любого лабиринта. Я там путалась каждый раз, хотя прожила целый месяц.
Уорнер проверяет какие-то данные на приборной доске. Он нажимает на какие-то кнопки, но я ничего в этом не понимаю.
– Я не совсем находился без сознания, когда меня доставили к вам, – поясняет он. – Я силой заставлял себя смотреть по сторонам и все запоминать, особенно все то, что касалось входа. В моей памяти осталось множество ориентиров. Потом я запомнил, сколько времени потребовалось, чтобы отнести меня от входа в медицинский отсек, а потом оттуда – до моей комнаты. Всякий раз, когда Касл провожал меня в туалет, я пытался прикинуть, сколько времени мне потребуется, чтобы добраться до выхода, и в какую сторону следует двигаться.
– Значит, – хмурюсь я, – ты мог бы справиться с охранниками и убежать от нас гораздо раньше. Почему же ты этого не сделал?
– Я уже тебе говорил. Мне показалось, что быть таким пленником, как я, – это самая настоящая роскошь, которой надо воспользоваться. Появилась прекрасная возможность хорошенько отоспаться за месяцы. Мне не нужно было бесконечно работать, думать и разрабатывать военные планы. Но конечно, самый очевидный ответ, – тут он выдыхает и подытоживает свою речь, – такой! Я оставался там только потому, что имел возможность видеть тебя буквально каждый день.
– Ах, вот оно что…
Уорнер смеется, на секунду даже зажмуривается.
– А тебе же по-настоящему никогда не хотелось оставаться там, да?
– Что ты хочешь этим сказать?
Он качает головой:
– Если ты собираешься выживать в той или иной обстановке, – поясняет он мне, – ты не можешь оставаться безразличной ко всему тому, что тебя окружает. И никогда нельзя рассчитывать на то, что о тебе в случае чего позаботятся другие люди. Ты ведь не можешь гарантировать, что они поступят правильно и не ошибутся ни при каких обстоятельствах.
– Я не понимаю, о чем ты вообще говоришь?
– Тебе было все равно, – начинает он заново свои объяснения. – Ты находилась там, под землей, целый месяц вместе со всеми повстанцами, обладающими сверхъестественными способностями. Но они умели только разглагольствовать о высоких идеях спасения мира. Что же касается тебя, если верить твоему утверждению, ты вообще не смогла запомнить там все ходы и выходы. Это потому, что тебе было
Я открываю рот, чтобы возразить ему, но он не представляет мне такого шанса.
– Я ни в чем не обвиняю тебя, – говорит Уорнер, – хотя бы потому, что их идеи были утопичны. Им не хватало реализма. Мне, например, все равно, на какую длину у тебя вытягиваются конечности или сколько предметов одновременно ты можешь сдвинуть с помощью силы мысли. Если ты неправильно понимаешь своего противника или, что еще хуже, недооцениваешь его – ты непременно проиграешь. – Он крепко сжимает зубы. – Я не раз повторял тебе, что Касл поведет своих людей на погибель. Он был слишком оптимистичен, слишком уж поверил в свое безупречное лидерство. Не хотел даже предположить, что все обстоятельства выстроились против него. Кроме того, он слабо представлял себе, как Оздоровление борется с повстанцами и какие силы готово бросить против мятежников. Оздоровление, – продолжает Уорнер, – вовсе не намерено проявлять доброту, даже притворяться, что оно обладает милосердием. Гражданское население для них – рабы, вечные труженики, выполняющие тяжелую и грязную работу. Им нужна только власть, и еще они хотят развлекаться. Им вовсе не интересно решать проблемы гражданского населения. Им только требуется постоянно убеждаться в своем благополучии, а мы можем в это время копать себе могилы.
– Нет.
– Да. Все предельно просто. Все остальное не имеет для них большого значения. Книги, артефакты, языки. Им надо просто запугать людей, держать их в покорности и смирении и лишать их индивидуальности. Они должны представлять собой послушное стадо, которое служит их собственным целям. Вот почему они будут подавлять один мятеж за другим. И у них есть на это средства. И вот этот факт твои друзья никак не хотели воспринимать как реальность. Вот они и пострадали из-за собственного невежества.
В этот момент он останавливает танк.
И выключает двигатель.
Открывает мою дверцу.
А я до сих пор не могу приготовиться увидеть все то, что я должна буду сейчас увидеть.
Глава 13
Сейчас кто угодно смог бы определить местонахождение «Омеги пойнт». Любой человек, обладающий зрением, смог бы рассказать вам, как добраться до самого большого кратера на территории Сектора 45.
Уорнер оказался прав.
Я медленно расстегиваю ремни и на ощупь нахожу ручку дверцы. Мне кажется, что я пробираюсь сквозь густую пелену тумана. И как будто ноги у меня вылеплены из сырой глины. Я не соображаю, насколько высоко над землей стоит танк, и чуть не спотыкаюсь, выбираясь из него наружу.
Вот как обстоят дела.
Эта пустошь, эта бесплодная земля… Я узнаю ее, она прежде окружала территорию, где располагалась «Омега пойнт». Касл рассказывал, что здесь когда-то буйно цвели сады и шумели леса. Но это было очень давно, еще до того времени, как начались великие перемены к худшему. Перед тем, как окончательно испортилась погода и растения перестали цвести. Теперь эта местность напоминала заброшенное кладбище. Здесь стоят голые деревья и завывает ветер, а холодную плотную землю покрывает тонкий слой снега.