Здесь обитают чудовища [Глазом чудовища. Здесь обитают чудовища ]
Шрифт:
И такая решимость прозвучала в её словах, что Ник остановился, не зная, следовать ли ему этому желанию девушки или насильно навязать ей своё общество.
— Джин, — проговорил Хэдлетт. — Проследи, чтобы с ней ничего не случилось, пока она хочет побыть в одиночестве. Горькую правду всегда трудно принимать.
Девушка из Англии прошла мимо Ника. Он же вернулся к остальным.
— Проследить, чтобы с ней ничего не случилось, — повторил он. — И вы были пленниками. Кого и чего вам приходится бояться? Скажите уж всё напрямик!
— Хорошо, — отозвался Страуд, до сих пор невозмутимо жевавший, прислонясь к одному из брёвен, из которых было сложено это жилище. — Мы тут не одни, как ты, наверное, уже догадался. Насколько нам известно, здесь живут три вида людей — или существ — или как ты сам захочешь их назвать.
Есть такие же, как мы, попавшие в похожие ловушки. Мы пару раз пытались с ними пообщаться — вернее, мы думали, что они такие же, как мы. Но они нас не поняли. В последний раз это были солдаты, и они принялись в нас стрелять. Но это были не наши солдаты — они походили на китайцев. Есть ещё Герольд и те, кто слушает его и изменяется… Герольд… — он проговорил последнее слово с нескрываемым отвращением. — Возможно, он был здесь всегда, и это его родной мир. И он явно хочет нас заполучить. Как только он разнюхает о вас, он тут же явится поглядеть. Всё, что мы знаем о нём, — так это то, что если ты принимаешь его предложения, ты меняешься. И тогда ты уже не мужчина или женщина, а что-то совершенно иное. Мы ничего не взяли. И вы не возьмёте, если в вас есть хоть капля благоразумия. И есть третьи — летающие охотники. Они тоже не из этого мира. Только появляются они не иначе как на своих флаерах. Лишь мелькнёт один из их аппаратов — и сообразить ничего не успеешь, как тебя уже поймали в сеть. Я не знаю, что они делают с бедолагами, которых ловят, кроме того, что сажают в клетку, как это было с нами. Но нам повезло. В корабле, который нас перевозил, что-то сломалось. Он упал, и мы сбежали, потому что на корабле не уцелело ни одного члена команды. Вот тогда-то мы и узнали, что нас вывезли из Англии.
— Но дым… вы говорили о приманке. Что — или кого — вы пытались поймать?
— Разумеется, не этих охотников или Герольда, — проворчал Страуд. — Нет! Мы вчера наткнулись на несколько следов, женских и детских. И мы подумали, что это ещё одна группа, с кем мы могли бы переговорить, не опасаясь получить пулю в лоб. Конечно, всё это могло оказаться пустыми грёзами, ко мы подумали, что вреда не будет, если развести костёр и посмотреть, кто на него выйдет.
— Ониустанавливают ловушки, — заметил Кроккер. — Мы подумали, а почему бы нам тоже не попытаться сделать одну, но не на Них.
— Вы имеете в виду охотников? — спросил Ник недоумённо. После рассказа Страуда о флаерах ему показалось странным, что эти люди захотели навлечь на себя такую опасность.
— Нет, каких-нибудь других таких же бродяг, или изменившихся, если они изменились, а не появились такими на свет.
— Мы видели… или думали, что видели, — медленно проговорил Ник, — единорога, когда шли по лесу. Это их вы называете изменившимися?
— Не совсем, — ответил ему викарий. — Мы видели множество странных зверей, птиц и существ, в которых смешались признаки двух или больше видов. Но они на нас не нападают, и мы полагаем, что они принадлежат этому миру. Возможно, иногда в прошлом они попадали в наш мир, оставив о себе память в легендах и сказках. Пока нам ещё не встречались драконы, но я не поручусь, что их здесь нет. А изменившиеся — они с виду довольно похожи на людей. Они отличаются лишь небольшими Мелочами — прежде всего, конечно, их «силами», — это лучшее слово, чтобы обозначить их способности, — которые выдают их. Народ Холмов очень стар.
— Мы обычно держимся ближе к лесу, — Страуд кивнул на стоявшие стеной деревья в нескольких шагах от них, — потому что флаеры не могут спуститься туда за нами. Так что мы не так уж много их видели. Они возникают, как волны — то небо полным-полно их, то вообще нет. И пока мы держимся подальше от городов, мы в безопасности. Летуны ненавидят города и пытаются бомбить их.
— Не бомбить, я же говорил вам, Страуд! — взорвался Кроккер. — Они не сбрасывают бомб. В сущности, я не понимаю, что они там делают… хотя их появление означает что-то вроде налёта. Чего бы они ни добивались, никаких потерь мы не замечали. В городе безопасно.
— Для тех, кто хочет измениться, — заметила миссис Клапп. — Но мы не хотим.
У Ника голова шла кругом. Похоже, жизнь здесь тоже довольно сложная штука, как и в его собственном мире, со всеми его проблемами и опасностями. Эти люди, держась вместе, проявили большую твёрдость духа и решительность. Несомненно, ему и Линде крупно повезло, что они встретились с ними. Что, если бы им пришлось тут блуждать в одиночестве, ничего не подозревая о грозящих им опасностях?
Он попытался выразить словами свою радость по поводу этого подарка судьбы, и викарий мягко улыбнулся.
— Мой мальчик, тут многое зависит от тебя самого. Тебе удалось справиться с ситуацией, от которой вполне мог помутиться рассудок. Мы были свидетелями печального конца человека, который так и не смог принять своё перенесение сюда. Это необходимо просто принять.
Ник увидел, как по берегу Потока возвращаются Линда и Джин. Так много всего произошло за последнее время. Действительно ли он принял всё то, о чём рассказал Хэдлетт, или всё это просто какой-то безумный сон, от которого он никак не может очнуться? Наступит ли время, когда всё происходящее обрушится на него, как обрушилось на Линду, и ему придётся примириться с тем, что кажется совершенным безумием?
Глава четвертая
Снаружи грохотал, не умолкая, ливень. Он начался с захода солнца и всё ещё шёл. Ник слышал ровное дыхание уснувших вокруг него людей в этой, ставшей теперь совсем тесной, хижине. Но ему никак не удавалось уснуть, и он просто лежал у самой двери, глядя в темноту и прислушиваясь.
Эти странные звуки впервые послышались некоторое время назад, едва уловимые и далёкие. Но они привлекли его внимание и теперь он напряжённо прислушивался к ним, изо всех сил пытаясь отделить далёкую мелодию, то совсем слабую, то более явную, от журчанья Потока и шума дождя.
Ник никак не мог разобрать, что же это такое — пение или просто музыка, он не был даже уверен, что она не смолкала по какой-то причине, а потом вновь начиналась, еле слышная, далёкая… влекущая… Потому что чем больше он прислушивался, тем сильнее его охватывало желание, необходимость ответить на этот зов, броситься вперёд в дождь, во тьму ночи, в самое сердце этого враждебного края.
Нежное… тихое… но иногда совершенно отчётливое пение. Нику временами казалось, что он уже почти различает слова. А когда это всё-таки случилось, всё внутри него забурлило от возбуждения, он едва сдерживал себя. Бежать… в черноту ночи… ответить…
Ник присел, учащённо дыша, будто уже бежал. Позади него кто-то зашевелился.
— Лорелея… — отчётливо и тихо прошептал Хэдлетт.
— Лорелея, — повторил Ник и сглотнул. Он непойдёт, не решится уйти. Чувство осторожности, порождённое его инстинктом самосохранения, посылало ему тревожный предупреждающий сигнал… Он не решался уйти.
— Эта песня зачаровывает, — продолжил викарий. — Кажется, дождь и рождает её. Или же близость воды. Вот что ты должен усвоить крепко-накрепко: какая-то часть обитателей этого края доброжелательно или безразлично настроены по отношению к нам, другие же — смотрят с враждебностью и чёрной злобой. А есть и такие, кто воплощает в себе сущее зло. И поскольку неизвестно, кто из них как нас встретит, мы должны быть постоянно настороже. Но про Лорелею мы знаем — мы видели останки того, кем она… питалась. Но только это не плоть и кровь — она питается жизненной силой. То, что остаётся после ней, — пустая оболочка. И всё же её заманивающий зов столь силён, что даже зная, к чему это может привести, человек идёт на него.