Здесь слишком жарко (сборник)
Шрифт:
Он готов был браться за любую работу, а все свободное время либо учил иврит, либо читал книги по иудаизму или философии.
Мать приехала в Израиль из-за него. Идеи и энтузиазм сына совсем не привлекали ее, но она была уверена, что без нее ее единственный непрактичный сын сгинет в чужой стране.
Это была тихая, очень кроткая женщина, в одиночку вырастившая сына. С родными у нее всегда были сложные отношения, и она уехала из дому, когда ей исполнилось шестнадцать лет. После окончания техникума она всю жизнь проработала в аптеке, подрабатывая уборкой подъездов. Сашу она родила, когда ей
Родственники допытывались, от кого она родила Сашу, но она никому об этом так и не сказала.
– Байстрюк! – со злобой сказали близкие и совершенно отвернулись от нее.
Но ей было плевать на них. Всю свою жизнь она жила и дышала лишь своим единственным ребенком, а выпавшие на ее долю несправедливости и невзгоды она воспринимала покорно, как должное, и никогда не роптала на судьбу за то, что жизнь сложилась совсем не так, как ей хотелось бы.
Саша с детства был особенным. На улицу, поиграть с другими детьми, его нужно было чуть ли не силой тащить. Вместо игр с другими детьми он предпочитал чтение книг или что-то рисовал в своем альбоме.
Читать Саша выучился в пять лет, любил книги и читал запоем. Другие дети считали его странным, таких, как Саша, сейчас принято называть «ботаниками». Еще будучи ребенком, он на все имел свои суждения, к шестнадцати годам освоил английский, французский и испанский настолько, что читал книги на этих языках без словаря. Языки давались ему удивительно легко, но были у него способности и к точным наукам.
Его знала вся школа как чудаковатого гения. Любили его все, потому что. несмотря на странности, он был совершенно безотказным, всегда и всем помогал на контрольных и экзаменах, у него можно было проконсультироваться по любому вопросу, казалось, не было такого чего бы он не знал.
Пока Саша учился в школе, мать не могла на него нарадоваться, была совершенно счастлива и старалась баловать сына как могла. Но Саша был совершенно безразличен к материальным благам, и мать даже обижалась, что он отказывается от ее подарков и «ничего не хочет».
Проблемы начались, когда Саша поступил в университет. Собственно, здесь мы с ним впервые и познакомились. Сначала он учился на механико-математическом, потом ушел на химфак, а оттуда вдруг на историю. Здесь он постоянно спорил с преподавателями и не раз ставил некоторых из них в тупик. Те, в свою очередь, его побаивались и недолюбливали.
Однако одними спорами с преподавателями дело не обошлось. На третьем курсе он вдруг изъявил желание специализироваться по истории раннего христианства, и его со всех сторон стали предупреждать по поводу рискованности и необдуманности такого шага. «Запросто вылетишь из университета», – предупреждали его и приятели, и преподаватели. Но кончилось все тем, что он ушел сам.
На истфаке Саша успел проучиться два с половиной года, и за это время он неплохо освоил греческий и латынь настолько, что мог читать на обоих языках. Он все пытался найти отправную точку человеческой истории, которую искал все более углубляясь в древность: от ранних христиан к эллинистическому Египту, а оттуда к древним грекам и наконец, познакомившись с пятикнижием, утвердился во мнении, что Святая Земля – и есть та самая отправная точка в истории человечества, которую он ищет.
С тех пор Саша стал регулярно посещать синагогу, изучал под руководством раввина пятикнижие и священные книги иудаизма, готовясь к переезду на Святую Землю.
Мать переживала за него, боялась, что он свихнется, но раввин успокоил ее, что сын не пропадет, а наоборот, как самый способный ученик и вообще человек ревностно соблюдающий заповеди, обязательно найдет свое место в жизни.
Мать успокоилась, и тут ее сын сделал очередной крутой вираж в жизни – ушел из синагоги, разочаровавшись в своем учителе.
– Вы все толкуете по-своему, – заявил он раввину.
Тот был сначала обескуражен, потом они яростно спорили и, наконец, Саша решил для себя, что больше ему в синагоге делать нечего.
С тех пор мать постоянно тревожилась за его будущее. Началась «Перестройка», и бывшие одноклассники и сокурсники, которые высоко ценили Сашины способности, звали его в бизнес, но он категорически отказывался, заявляя им: «Это не мое».
Вдохновленный примерами Спинозы и Акосты, он зарабатывал себе на жизнь физическим трудом, работая в столярной мастерской, а в свободное время читал книги по истории и философии, готовясь к отъезду на Святую Землю.
Удручало мать и то, что сын с девушками знакомился, но ни с одной из них «серьезных отношений» так и не возникло. «Не мое», – уже привычно отвечал сын на вопросы матери. «А ведь сколько его знакомили с хорошими девушками, сколько у него было возможностей уехать в Америку», – с досадой думала мать. Об Америке он и слышать не хотел.
– Не смогу я там жить, – говорил ей сын, – Америка – царство бездуховности.
– Где же ты хочешь найти духовность? – улыбалась мать.
– На Святой Земле, – уверенно отвечал сын.
И мать в конце концов смирилась.
Собирались они первыми, но у них вечно не хватало каких-то документов, и в конце концов они приехали позже всех. С работой тогда было, мягко говоря, туго, но Саша не унывал: на первое время денег хватало, а там он обязательно что-то найдет.
Мать ухаживала за стариками, Саша мыл подъезды.
В тот день он ушел искать работу. Буквально в трехстах метрах от дома молодой палестинец лет девятнадцати вдруг бросился на него и пырнул его ножом. Нож был огромный, таким раньше резали скот на бойне. Убийца нанес Саше несколько ударов сначала в живот, а потом в шею, от которых Саша умер на месте.
Убийца попытался скрыться, но его задержали. На следующий день фото убийцы опубликовали в газетах. Было что-то патологическое во внешности сашиного убийцы: длинные торчащие наружу верхние зубы и ничего не выражающий взгляд. Это сочетание создавало ощущение какой-то ущербности. Потом еще по телевидению показывали суд над ним. Во время судебного заседания он смотрел на судей и охранников так, как будто не понимал чего от него хотят.
Буквально на следующий день после убийства Саши другой палестинец зарезал четырнадцатилетнюю девочку, когда та шла в школу. Разъяренная толпа едва не линчевала убийцу – его спасли подоспевшие полицейские.