Здесь стреляют только в спину
Шрифт:
– Зэки, – кивнула я. – Причем лежат с сотворения мира.
– Возможно, – подумав, согласился Липкин. – Была на Хананге колония, мы с тобой тогда еще под стол пешком ходили. Ее закрыли году в восьмидесятом – за полной нерентабельностью. Рубили лес на лесосеках, возили в Магалай на ДОК, покуда не приехала комиссия. Вскрыли жуткие злоупотребления, в том числе приписки, и поняли, что показатели – чистый воздух. Там прибыль принципиально невозможна, дороги не позволяют. Короче, руководство дружно пересажали, а зэков перевели куда-то
Прежде чем уложить меня спать, Борька вынул из мешка завернутую в туалетную бумагу ополовиненную тушку безымянной птицы, приказав есть и не кривляться. А сам открыл банку с гречневой «крупой», мимоходом заметив, что это последняя, и за две минуты умял.
– Я неприхотлив, – похвастался он, вылизывая ложку. – В армии служил подальше от кухни, поближе к начальству.
Птица счастья оказалась недожаренной, но в целом не ядовитой. На мой жалобный вопрос, не найдется ли у него в рюкзаке второй подходящей половинки, Борька развел руками – все в руках господа. А на сегодня рука дающая свою норму выполнила...
Я уснула в пропахшем мужиком мешке, но тут же он принялся меня тормошить.
– Проснись, засоня, проснись... – ворошил меня Борька, словно опавшую листву.
– Да отстань, – отбивалась я. – Иди к черту, противный... Который час?
– Полночь, Дашок, полночь. Поднимайся, дело есть.
– На луну будем выть?
Я открыла глаза. И сразу сообразила, что сморозила глупость. На луну в Якутии летом выть нельзя. Выть можно на солнце. Бедные волки...
Борька был скорее задумчивый, чем встревоженный. Неглупое чело бороздили вопросительные знаки.
– Дарья, ответь мне серьезно. Ты точно не брала груз с самолета?
– Не-е, – замотала я головой, – точно не брала. Мне этот груз – как корове словарь психиатрических терминов. Я посплю, а, Борь?
– Подожди, успеешь. Давай рассуждать. Ты не брала, я не брал. Турченко, по твоим словам, шел без груза...
– Он мог зарыть...
– Подожди. Зарыть могли и ты, и я. Не проще допустить, что груз слямзил тот, кто убил Усольцева? Свидетелей его кражи не остается, понимаешь?
– Точно, – я зевнула. – А тебе не все равно, кто его слямзил? Лично мне на груз положить и придавить.
Борька явно выходил на ложный след. Груз, если кто не помнит, сперла я, но, видит бог, я не убивала Усольцева. Я вообще по жизни никого крупнее таракана не убивала.
– Мне чихать на груз, Дашуля, – убежденно заявил Борька, – но я не хочу, чтобы из-за него нас переубивали, как гусей в камышах. Боголюбова убили, Усольцева убили. Блохов сам сыграл в ящик, но во имя чего? Кому-то этот груз ценнее всех наших жизней. Он не остановится, пока не останется один. А потом любыми способами будет искать связь со своими. Не заметят с воздуха – не беда. Он мог, например, запомнить место, где во вторник выбросил передатчик...
– Зачем ему наша смерть, Борис? Куда проще забрать груз и топать на все четыре. Или ждать вертолет с неба.
– Но в таком случае мы узнаем, кто он такой. Он убил двух человек. И нам плевать, что он всесильный агент спецслужбы, ставящий себя выше закона. Лично я его убью вот этими руками. Полагаю, остальные тоже не станут церемониться. Он не может не учитывать наши возможности, согласись. Он не безымянный агент. У него фамилия и конкретные координаты. Если их не знаем мы с тобой, знают другие люди, которых можно найти. У меня знаешь, какие связи?
– Ты хочешь его вычислить?.. Хм, Борька, не знаю, прав ты или нет, но мне это очень напоминает лекарство от скуки.
– Я хочу собрать до кучи разбежавшийся народ, – угрюмо поведал Борька. – Полагаю, тот из нас, кто тиснул груз, не придет. Он осторожный.
– Ну-ну, Борька, удачи, – я зарылась головой в спальник и неудержимо провалилась в сон. Он, кажется, продолжал что-то говорить, но уже не для меня.
Предметного разговора не получилось. Тогда Борька пошел ва-банк: зацепила его навязчивая идея (ложная идея: сундучок стащила я!). Под ухом прогремела автоматная очередь. Я вылетела из мешка с вытаращенными глазами.
– Ты что, свихнулся?!
Он расхохотался.
– Нормально вштырило, Дашок?
Поднял свой «Каштан» и выстрелил еще раз – в небо.
– Прекрати! – заорала я. – Зачем?!
Он нажал на крючок еще раз и выпустил длинную очередь. Потом покосился на мой пистолет, который я машинально выдернула из-за пояса (у меня скоро манеры станут, как у техасского рейнджера).
– Ты применяла пистолет?
– Однажды, – огрызнулась я.
– При каких обстоятельствах? – насторожился Борька.
– При невнятных. В медведя шмальнула, – соврала я. – К ручью выходила, а он там рыбу полоскал ко мне задницей. Или руки мыл, откуда я знаю? Пальнула, сразу на обрыв и бегом в лес. Даже не знаю, попала ли... Борька, ты чего в белый свет лупишь?
– Дай мне пушку.
Он протянул руку. Я покачала головой, убирая пистолет за пояс.
– Нет уж, Боренька, теперь он мой. Вот выйдем из леса, получишь свою игрушку. В коробочке, с ленточкой и поцелуем в щечку. А пока не приставай ко мне.
– Да больно надо, – он убрал руку и злорадно хлестнул затвором. Я заткнула уши. Заставь дурака богу молиться...
– А вот теперь костер пошире разведем, – удовлетворенно молвил Липкин, озирая безмолвный лес на предмет топлива.
Чудак, решила я. Ни ума, ни такта у парня – одна фантазия. Демонстративно простонав, я нырнула в мешок, где и уснула недолго думая.
...Снова толчок в плечо. Да что ты будешь делать, геноцид какой-то...
– Дашок, проснись, идет кто-то... Доставай ствол.