Здесь водятся драконы
Шрифт:
— А ты, Серёжа, висюльки китайской не получил. — сказал Греве. — Несправедливость, однако!
— А мне-то за что? — удивился Казанков. — Я в Китае ничем не отметился — так, заглянул проездом, за что ж тут награждать?
— А ваши речные дела в Тонкине, набег этот на Сайгон фанфаронский? Они ведь тоже были на руку китайцам — без них лягушатники нипочём не стали бы такими сговорчивыми!
— Думай, что говоришь, Гревочка! — Остелецкий поднял палец и посмотрел на собеседника поверх стёкол отсутствующих очков. — точь-в-точь преподаватель, делающий выговор нерадивому ученику. — Не маленький, сам понимать должен: тамошние дела нашего Серёжи сплошь государственные секреты, для чужих ушей не предназначенные — тем более, для китайцев!
— Вот и отблагодарного отечества мы наград и почестей не дождёмся…. — проворчал барон. — Официально-то ничего как бы и не было
— Не ной ты, Гревочка, сколько можно? — возмутился Вениамин. — За Богом молитва….
— … а за Царём служба не пропадёт — знаю, слыхал. Но я, как ты не раз имел случай убедиться, тщеславен: желаю однажды появиться на приёме у бельгийского короля Леопольда при всех регалиях, включая перуанскую звезду, и этих вот змиев…
И щёлкнул ногтем по орденской ленте, где скалили зубы два вышитых китайских дракона.
— Так и появишься, кто тебе мешает? А одной звездой больше, одной меньше — кто их считать-то будет? А что крестик мимо пролетел — ну так такое наше дело, сугубо секретное. Мало тебе личной благодарности Государя?
— Не мало, конечно… — Греве вздохнул. — К ней, кстати, и шпага золотая прилагается — тоже красивая вещица. С анненским крестиком на рукояти и «клюквой» будет смотреться вполне комильфо.
Трое друзей стояли на мостике, над их головами трещала на балтийском ветру гирлянда флагов расцвечивания. «Луиза-Мария» стояла на якоре в окружении многочисленных судов, с борта которых петербуржцы наблюдали за Большим Императорским Смотром — ждали появления яхты «Держава», на которой Государь обойдёт строй боевых кораблей.
Палубы нарядно украшенных прогулочных пароходиков были до отказа полны светскими дамами в пышных нарядах — расфуфыренные, что твои клумбы, по бестактному выражению Греве, — конногвардейцами с палашами в зеркально отполированных ножнах, солидными статскими советниками и товарищами начальников департаментов, нацепившими по случаю торжеств все свои звёзды. На посудинах поскромнее и публика была соответствующая — мелкие чиновники, армейские офицеры, мелкие торговцы. Приказчики, мастеровые и прочий простой люд, теснились в гребныхлодочках и облепили пристани и набережные.
Дальше, вдоль Морского канала (работы по его углублению завершились всего месяц назад, несколько раньше срока) выстроилась шеренга боевых кораблей Балтийского Флота. Здесь были и заслуженные старички вроде «Первенца» и «Адмирала Чичагова», и грозные ветераны, «Владимир Мономах» и «Князь Пожарский»; чуть дальше, в общем строю стояли «Клеопатра» и прочие британский трофеи. А дальше — новые, совсем недавно вошедшие в состав флота броненосные фрегаты и корветы: «Адмирал Нахимов», «Рында», «Витязь»…
Казанков вынул сигару, повертел в пальцах, спрятал обратно — раскуривать гавану на пронзительном ветру было бы задачей нетривиальной.
— Кстати, о почестях. Мне давеча в Морском министерстве предложили вернуться во Вьетнам, но уже в должности военно-морского атташе при нашем посольстве.
— И что, согласился? — оживился барон. — Из Вениамина дипломата не вышло, в шпионы пошёл — так может у тебя получится?
— Не в шпионы, Гревочка, сколько тебе повторять? — возмутился Остелецкий. Наш департамент занимается по большей части секретной аналитикой… а, чего тебе объяснять!
Он отвернулся и стал рассматривать броненосец «Пётр Великий», стоящий кабельтовых в пяти от «Луизы-Марии».
— Нет, Гревочка, от должности я отказался. — ответил Казанков. Короткой перепалки, случившейся между его друзьями, он как бы и не заметил. — Через месяц в состав Эскадры Проливов войдёт бронепалубный крейсер, построенный по новейшему проекту. Меня прочат в командиры.
Греве хмыкнул.
— Эскадра Проливов, говоришь? — удивился барон. — Впервые слышу. Это что же, на аглицкий манер? У них, помнится, тоже есть Флот Канала с базой в Портсмуте…
— Да, и стоять она будет на острове Мармара, в Мраморном море — его, если помнишь, выкупили у турок сразу после войны.
Барон хмыкнул.
— Могли бы и так занять, османы бы не пикнули.
Казанков пожал плечами
— Ну, господам из МИДа, полагаю, виднее. Новая эскадра поначалу входила в состав Черноморского флота, но потом передали в подчинение лично наместнику Южной Славии Великому князю Константину Николаевич. Сделали это, чтобы не дразнить средиземноморские державы, Австро-Венгрию, Италию, Францию, да и турок тоже. Уж очень они опасаются растущей мощи России.
— Ничего, пусть привыкают… — сказал Остелецкий. — Слава богу, этим балканским играм в независимость пришёл конец: сегодняшний смотр и объявлен по случаю полного вхождения Южной Славии в состав Российской империи, А Великий Князь из наместников станет оберегателем града святого Константина!
— Именно так. — согласился Казанков. — А пока на Мармаре строят базу флота — туда-то мы и отправимся.
Греве недоуменно вздёрнул бровь.
— Мы? Ты что же, собираешься и семейство своё перевезти в это захолустье?-
— Это сейчас там захолустье, а когда появится флот, всё переменится. Вот и Ачива обрадуется — она на сносях, и будет рада возможности перебраться поближе к солнцу, фруктам и тёплому морю. Очень уж ей в слякотном, стылом Петербурге не по душе…
— А ты, значит, засядешь в луже Мраморного моря — и прощай, океаны?
Казанков пожал плечами.
— Да, пора бы уж — тянет, понимаешь ли, к спокойной, размеренной жизни.
— Это у командира корабля-то спокойная жизнь? — хохотнул Греве.