Здоровье человека. Философия, физиология, профилактика
Шрифт:
Но что было особенно близким и понятным мне с позиций моей Системы Естественного Оздоровления, так это привычка якута петь во время длительных поездок на оленьих упряжках, описывая все, что он видит в пути. Как выражаются некоторые шутники: «Что вижу» то пою». Это сразу же ассоциировалось у меня с являющейся частью моей Системы динамической аутогенной тренировкой. В чем ее особенность, читатель уже знает: сознание переключается на восприятие природы, чтобы исключить его влияние на подсознательную саморегуляцию организма. То же самое происходит с человеком, когда он выражает свое восприятие природы в форме песни. И что особенно важно: человек поет, не напрягая голоса, практически на одной ноте. А с физиологической точки зрения это не что иное, как продолжительный выдох,
Кстати, привычка петь в пути свойственна представителям многих народов. И подшучивать, а тем более смеяться над ней, как теперь видите, по меньшей мере глупо. Не лучше ли будет, если мы научимся видеть в обычаях других народов, пусть даже представляющихся нам на первый взгляд странными, непривычными, проявления их глубинной, органичной связи с природой, чего человеку искусственному, порожденному современной деформированной цивилизацией, так не хватает.
Однако вернемся к разговору о хлебе. Я вспоминаю одного из моих самых первых больных Николая Терентьевича, страдавшего тяжелой формой гормонально зависимой астмы. Избыток лекарств, принятых им за годы лечения, превратил Николая Терентьевича в трясущуюся развалину. Я приложила невероятные усилия, чтобы вырвать его из лап грозной болезни. Сняла все лекарства, которыми его так усердно пичкали, заставила двигаться, выполнять дыхательные упражнения, закаливающие процедуры. Вскоре он превратился в видного мужчину с шапкой густых белоснежных волос и черными выразительными глазами. Дыхание его стало свободным, легким.
Почувствовав себя здоровым, Николай Терентьевич допустил типичную для некоторых излеченных мною пациентов ошибку: он решил, что теперь может позволить себе отступления от естественного образа жизни. Как будто бы речь идет о какой-то таблетке: болен — глотаешь ее, поправился — глотать перестаешь. Но, подчеркиваю еще раз, предписанный нам природой образ жизни — не горькое лекарство. Это единственно возможное состояние, в котором только и может нормально функционировать организм. Как, например, рыба в воде.
Так вот, мой Николай Терентьевич вернулся к своему любимому черному хлебу, стал съедать его не менее 1 кг в день. Я уж и стыдила его, и уговаривала:
— Николай Терентьевич, ведь умрете же.
— Лучше умру, а хлеб есть буду, — отвечал он. И ел.
В результате через какое-то время его не стало. Правда, умер он не от астмы, а при явлениях обширного инфаркта. Но это ничего не значит, точнее, означает одно — если вы создаете своему организму противоестественные условия существования, его саморегуляция нарушается, и болезни, самые разные, не заставят себя ждать. А вот жена Николая Терентьевича, страдавшая раком сигмовидной кишки, прожила в Системе Естественного Оздоровления до глубокой старости и пережила мужа на 15 лет.
Весной 1991 г. я решила провести на себе еще один эксперимент, чтобы проверить, не отказ ли от хлеба является причиной моего хорошего самочувствия. Я вспомнила, что в прежние годы, когда отдыхала в Кисловодске в санатории кардиологического профиля, по настоянию врачей должна была в течение нескольких дней проходить период адаптации и избегать прогулок с подъемами в гору. Правда, впоследствии обо всех этих запретах я забыла и по приезде в санаторий первым делом поднималась на Большое седло, даже не ставя врачей в известность.
Но на этот раз, в январе 1991 г., попросила их проконтролировать мое состояние перед подъемом на Большое седло и после возвращения. Все физиологические параметры — прежде всего дыхание и пульс, оказались в норме. После этого я начала есть хлеб и делала это в течение трех месяцев. Приехав снова в Кисловодск, попросила врачей зафиксировать результаты эксперимента. Но еще до их заключения мне стало ясно, что потребление хлеба не прошло даром. Поднимаясь на Большое седло, я ощущала нехватку воздуха, дискомфорт. Данные обследования подтвердили мои субъективные ощущения. Я прибавила в весе, организм работал с перегрузками, в напряженном адаптационном режиме, частота дыхания и пульс заметно превышали показатели, зафиксированные три месяца назад.
Тогда у меня отпали последние сомнения в том, что хлеб, несмотря на его древнее происхождение, не прибавляет человеку здоровья, а напротив, вызывает нарушения саморегуляции человеческого организма и связанные с ними хронические заболевания.
Очевидно, это объясняется тем, что при выпекании в духовке при температуре около 300 °C или на сковороде, где нагрев доходит до 250 °C, происходят необратимые разрушения структуры воды, входящей в состав теста, и белков, что делает их плохоусвояемыми. Здесь, по-видимому, и кроется разгадка негативного отношения многих ученых к хлебу. Так, один из наиболее известных гигиенистов в области питания Г. Шелтон пишет, что самое большое несчастье человека — изобретение хлеба. Очевидно, именно поэтому он считает все зерновые культуры неполноценным продуктом питания.
Что касается меня, то я в лечебном питании достаточно широко использую зерновые, хотя и варьирую их применение в зависимости от состояния больного и особенностей его организма. Одним назначаю блюда из овса, другим — из пшеницы, третьим — из риса. Для здоровых же людей никаких ограничений на потребление пшеницы, ячменя, риса, ржи, кукурузы, гречихи, проса и других семян травянистых зерновых растений нет. Их можно проращивать, измельчать, готовить густые или жидкие каши, отваривать клецки, галушки, лапшу, любые другие блюда, какие только придут вам в голову (соусы, например, кремы и т. д.). Главное — соблюдать правила их приготовления, существующие в кухне целебного питания и приведенные в этой книге. Основные из этих правил — при тепловой обработке исходных продуктов никогда не превышать температуру кипения воды, а саму термообработку ограничивать несколькими минутами.
Рис
Изучая материалы двух международных конференций, посвященных работам выдающегося ученого и врачевателя Дж. Озавы, я заметила, какое исключительное внимание было уделено на них рису. Испытав эту культуру в целебном питании, я убедилась в исключительных свойствах риса, свойствах, ставящих его в некоторых отношениях даже выше милой нашему сердцу пшеницы.
Следует сказать, что сортов риса, которым питается половина мира, около двухсот. Однако мы не избалованы подобным разнообразием. У нас в стране мы пользуемся тем подобием настоящего риса, которое кто-то где-то купил по дешевой цене, сэкономив на нашем здоровье. В магазине можно купить рис шлифованный или сечку. Что касается последней, то ее следует рассматривать просто как брак производства.
Шлифованный рис требует особого разговора. Надеюсь, читая мою книгу, вы прониклись мыслью о необходимости сохранять целостность продукта и его биологические свойства, главное из которых — способность воспроизводить жизнь. Что касается риса, то у него при шлифовании не то что зародыша, но и кожицы вместе с белково-преобразующими ферментами не остается.
Рис в оболочке можно приобрести в комиссионных магазинах или у частников-производителей. Нам чаще всего привозят с юга обдирный рис, у которого с зерна снята кожура, но белково-преобразующий слой оставлен вместе с зародышем. Биологические свойства продукта ослаблены, но в незначительной степени. Шлифованный же рис, поступающий в торговлю, — это неполноценный продукт. Он не может в полной мере усваиваться нашим организмом, потому что лишен естественных ферментов, преобразующих крахмал в усвояемые сахара. Почему же наша торговая сеть так охотно идет на то, чтобы торговать неполноценными продуктами питания? Ответ один — это удобно. Дело в том, что рис в оболочке, как и шлифованный, не поражается паразитами. Но нужный нам нешлифованный рис без грубой оболочки охотно поедает шашель (шлифованный рис, как и нам, шашели не нужен). Думаю, что можно было бы найти и другой выход, скажем, удалять оболочку непосредственно перед продажей риса. Тем более, что срок хранения полноценного продукта достаточно длителен. Узбеки, таджики, киргизы — все те, кто производят рис и знают в нем толк, никогда не готовят свой плов из шлифованного риса.