Зефир в шоколаде

Риз Екатерина

На крыльце я помедлила. Увидела Станислава Витальевича разговаривающего с охранником, и на секунду задумалась, как поступить – мимо пройти, попрощавшись, или дать Стасу шанс на оправдание. Он как раз обернулся, меня увидел и после секундного замешательства, сделал попытку улыбнуться, по крайней мере, это было похоже на улыбку, из фильмов про шпионов. Мужчина-загадка, да и только. Но шаг я замедлила, поджидая его и медленно спускаясь по ступенькам. Ещё слышала голос Стаса, он что-то продолжал говорить охраннику, потом легко догнал меня. Что мне всегда в Стасе нравилось, так это врождённая лёгкость и чувство стиля. Стас умел одеваться, следил за собой, а жест, которым он поправлял очки – небрежно и в то же время многозначительно,

я просто обожала. Он и сейчас очки поправил, поравнялся со мной, но я смотрела не ему в лицо, а на портфель в его руке. Солидная вещь из натуральной кожи, новенький и блестящий. Портфель очень подходил к его облику современного педагога. А Станислав Витальевич не просто педагог, он директор школы, и ощущал он себя именно директором.

– Уходишь? – спросил он.

Может он и директор, но вопросы задаёт по-мужски глупые.

– Ухожу.

– Тебя подвезти?

– Пройдусь.

Мы спустились, и я почувствовала, что Стас удерживает меня за руку, пришлось остановиться и посмотреть на него.

– Лера, ты не можешь на меня обижаться вечно.

– И я не обижаюсь. Ты сказал, что думал.

– Вот именно. Очень хорошо, что ты это понимаешь.

Руку я осторожно освободила, и надеялась, что со стороны наша беседа кажется официальной. Я даже старалась удерживать на губах вежливую улыбку.

– Я понимаю, Стас, но что делать, если у меня тоже есть чувства и мысли в голове? Я не могу всегда подстраиваться под тебя.

Это ему не понравилось, он даже губы чопорно поджал. Кстати, вот это я не любила, с поджатыми губами Стас сразу становился похож на зануду, каким он не был. Или, по крайней мере, не настолько.

– Хорошо, я понял тебя. И, наверное, ты права.

Какое счастье!.. Я едва сдержалась, чтобы глаза не закатить. Но сдержалась, а Стас снова предложил:

– Давай я отвезу тебя домой.

– Я же сказала, что пройдусь. Мне нужно побыть одной и подумать.

– О чём?

И тон его был настолько снисходительным, что я разозлилась. Взглянула на него в упор и сказала:

– Я не всегда думаю о тебе, Стас. Вчера у меня умер отец, я думаю о нём. И… я, правда, сейчас не могу и не хочу что-либо обсуждать.

– Отец умер? – повторил он за мной. Призадумался ненадолго, видимо, пытаясь припомнить, что-то о моей семье, уверена, что не вспомнил, но должное внимание проявить решил. – Почему ты мне утром не сказала? Тебе положено три дня…

– Это ни к чему, Стас.

– Ты уверена?

– Да.

– А как ты сама? Как справляешься? – Его рука легла на моё плечо и чуть сжала. И в этом жесте никто бы при всём старании не заподозрил чего-то неподобающего. Лишь сочувствие в рамках занимаемой должности.

Я в ответ на это мрачно улыбнулась.

– Я почти справилась.

На стоянку перед школой въехала спортивная машина, можно даже сказать, что она скользила над асфальтом, а не ехала по нему. Низкая, тёмно-синяя, похожая на огромную дождевую каплю, она остановилась прямо перед нами, и по её полированному боку пробежал луч солнца. Выглядело это весьма эффектно. А ещё более эффектным, по крайней мере для меня, стало появление водителя. Дверь открылась, и из автомобиля вышел мой сегодняшний знакомец, Антон Бароев. Уже без чёрного пиджака, зато в белоснежной рубашке, которая резко констатировала с цветом его кожи, просто глаз не оторвать. Я и не отрывала. Смотрела на него, одной частью сознания, полагаю, чисто женской, любуясь и не уставая удивляться, а другой недоумевая, для чего он вернулся. Я не звонила, и не собиралась ему звонить. А он ещё так небрежно окинул взглядом мужчину рядом со мной, затем вернул свой интерес ко мне и спросил:

– Домой собралась? Поехали, отвезу.

И в его голосе предложения или вопроса не прозвучало, он ждал, что я незамедлительно в его машину сяду.

Стас непонимающе глянул на меня, а я вдруг – назло ему, не иначе, – взяла да и шагнула к этой навороченной тачке. Антон обратно в салон нырнул, дверь мне открыл и продолжал за мной наблюдать. Я же на Стаса обернулась и очень вежливо с ним попрощалась.

– До свидания, Станислав Витальевич.

– Лера, – начал он предостерегающим тоном с явным намёком на недовольство, но я слушать не стала и в машину села. Или забралась, прозвучит уместнее? Автомобиль оказался настолько низким, что я невольно задумалась о том, что выпендрёж и удобство – вещи несовместимые. Дверь захлопнула, окинула быстрым изучающим взглядом кожаный салон, неожиданно очень остро ощутила резковатый цитрусовый аромат одеколона хозяина автомобиля и его близкое присутствие, и решила, что зря в машину его села. Мало мне со вчерашнего дня неприятностей.

С места мы тронулись так резко и на такой скорости, что я решила – точно взлетим, и невольно потянулась за ремнём безопасности. Антон это заметил и усмехнулся, и на газ ещё нажал.

– Хорошая машина, – заметил он с довольством.

– Да уж, – пробормотала я, оглядывая покатую приборную доску. Даже вцепиться не во что!

Антон кинул на меня ещё один взгляд.

– Не нравится? А папа твой уважал такие игрушки.

Я помедлила, после чего спросила:

– Это его?

– Ты что? Я ещё в состоянии сам на тачку заработать. А это так, опытный экземпляр, обкатываю.

Я не очень поняла, что он в виду имеет, но уточнять не стала.

Антон всё косился на меня и косился, я это замечала, а краем глаза и сама за ним наблюдала, всё никак не могла привыкнуть к его впечатляющей внешности. Тёмный, большой и в то же время задорный и, точно, хитрый, как лис. Вроде бы горе, поддержать приехал, а сам глазами на меня стреляет и посмеивается в сторону. А затем ещё и спросил:

– Это кто был?

– Кто?

– Ну, с тобой.

– А-а. – Я слегка потянула за ремень безопасности, стараясь его ослабить. – Это директор нашей школы.

– Серьёзно?

– А что?

– Молодой.

– Талантливый, – поправила я.

– В смысле, настоящий Макаренко?

– Какие-то у вас устарелые взгляды, Антон Александрович.

Он вздохнул напоказ.

– Ну да, я в школе лет пятнадцать не был. А то и больше. Помню, свою директрису, вот где был ужас. А твой ничего так, кажется вменяемым.

На это «твой» я намеренно никак не отреагировала, отвернулась к окну.

Машина свернула на перекрёстке, но совсем не в ту сторону, в которую я ожидала, в противоположную от моего дома. Я нахмурилась, но прежде чем сумела сформулировать свой вопрос, замешанный на протесте, или попросту проявить обеспокоенность, автомобиль свернул на стоянку перед огромным развлекательным комплексом, Антон заглушил мотор и повернулся ко мне. Мы замерли в тишине, глядя друг другу в глаза, и так неловко вдруг стало, по крайней мере, мне. Я не знала, в какую сторону смотреть, честное слово. Ведь если я продолжу смотреть ему в лицо, он решит, что я его разглядываю, проявляя неуместное любопытство. Правда, я уже успела заметить, что Антон на чужие взгляды и любопытство, особого внимания не обращает, привык наверное.

От неловкости я кашлянула.

– Где мы?

– Пообедаем, – коротко оповестил он.

– Я не хочу.

– А я хочу. Поговорим заодно. – И всё с той же панибратской интонацией меня поторопил: – Пойдём, Лера, пойдём.

Из машины он вышел, и мне ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Кстати, вылезать из этого автомобиля оказалось ещё более неудобно, чем садиться в него. Я выпрямилась, держась за дверь, и поспешила одёрнуть юбку костюма. А посмотришь фильмы или клипы, так длинноногие красавицы с такой лёгкостью и грацией выходят из спорткаров, а как самой возможность представилась, так и поняла, что хоть и длинноногая, но изяществом в полном объёме явно обделена. Нет, такую машину я не хочу.