Зеленая Леопардовая Чума
Шрифт:
Улыбка Торбионга стала шире.
– Тебе здесь одиноко, - сказал он, - приезжай, навести нас. Мы тебе приготовим домашнюю еду.
Она улыбнулась.
– Спасибо.
Они попрощались, и лодка Торбионга, взревев двигателями, поплыла назад под свой невыносимый свист.
Забравшись на дерево, Мишель тщательно спрятала там найденные в море образцы и привезенные продукты. Высыпав в чашку немного голубики и полив ее сливками, она перебралась на свое сиденье, где принялась проверять результат поиска электронных "пауков".
Она получила кипу статей о смерти жены Терциана и пожалела, что дала "паукам"
"Пауки" доставили три изображения. Одно представляло собой кадры неважной любительской съемки, сделанной 10 июля, на которых можно было различить мужчину, стоящего возле базилики ди Санта-Кроче во Флоренции. Сверху, из-под хмурых дождевых туч, на него мрачно взирал памятник Данте, так же довольно расплывчатый. Камера неотрывно снимала мужчину, который стоял к ней спиной; вот он посмотрел направо, сердито разглядывая что-то на земле, - его лицо было несколько смазанным, однако крупное тело и широкие плечи, по-видимому, могли принадлежать только Терциану. Программа сообщила, что где-то на 78 процентов можно считать, что мужчина - это Терциан.
Мишель постаралась сделать изображение более четким, после чего пришла к выводу, что данное предположение может быть верным процентов на 95.
Итак, вполне возможно, что Терциан отправился в большой тур по Европе. На видео он не был похож на счастливого человека, но ведь день был дождливым, да и зонтика у него не было…
К тому же у него умерла жена.
Теперь, когда Мишель получила четкое представление о местонахождении Терциана, она приказала "паукам" собирать всю информацию из Флоренции начиная с 3 июля, после чего расширять поиск, охватывая сначала Тоскану, а затем и всю Италию.
И если Терциан совершает туристическую поездку, она вычислит его.
Результаты, которые доставили два следующих "паука", равнялись нулю. Программа выдала примерно пятидесятипроцентное предположение о том, что Терциан находится в Лиссабоне или на мысе Сауньон, передача более четкого изображения его лица также ничего не дала.
Затем появились видеокадры с указанием места и времени съемки - Париж, 26 июня, 13:41:44, как раз за день до того, как Терциан купил евро и исчез.
"Ура! " - сказали пальцы Мишель.
Впервые она видела, как Терциан двигается, - теперь она не сомневалась, что это был именно он. Терциан смотрел через плечо на небольшую группу людей. На его руку опиралась какая-то темноволосая женщина, она смотрела в другую сторону, поэтому ее лица не было видно. На сердце Мишель стало теплее, когда она подумала, что одинокий вдовец завел любовную связь в Городе Любви.
Затем она проследила за взглядом Терциана, желая узнать, куда он смотрит. На мостовой лежал мертвый мужчина, вокруг которого столпилась кучка зевак.
И тут, когда вся эта сцена вдруг стала приобретать некий смысл, с экрана понеслись звуки свирели Пана.
Терциан со злостью оглядел присутствующих в зале. Скрипнул деревянный стул, и Терциан подумал, что сам не знает, сколько же длится эта тишина. Даже мирно дремлющая словенка поняла, что что-то произошло, и, вздрогнув, проснулась.
– Простите, - сказал по-французски Терциан.
– Но у меня умерла жена, и мне больше не хочется играть в эти игры.
Слушатели молча смотрели, как он собрал конспекты, сложил их в чемоданчик и вышел из лекционного зала. Его шаги гулко, зловеще застучали по деревянному полу.
И все же до этого момента лекция проходила вполне нормально. Терциану не хотелось вести резкий спор с Бодрилларом, находясь в его родной стране и говоря, на его родном языке, поэтому он ограничился лишь краткими и бодрыми замечаниями в ответ на заявление "собственное "я" не существует" самого Бодриллара и "мне все равно" Рорти, затеяв все тот же извечный стереотипный спор между Францией и Америкой по поводу отношения к современной действительности. В зале присутствовали семь человек, устроившихся на скрипучих деревянных стульях, и ни один из них не осудил его за дерзкие высказывания. Но чем дольше длилась лекция, тем больше Терциан раздражался, чувствуя свою полную никчемность. Он приехал в Город Света, где каждый камень - памятник европейской цивилизации, он стоит в мрачном лекционном зале на левом берегу Сены и читает лекцию, которая представляет собой не более чем собрание кратких заметок и замечаний, аудитории из семи человек. Приехать на землю "cogito ergo sum" и отвечать: "Мне все равно"?
"Я приехал в Париж вот за этим?
– думал Терциан.
– Что бы читать этот бред? Я заплатил за привилегию заниматься вот этим?"
"А мне не все равно", - думал он, направляясь в сторону Сены. "Веsiсiеnо ergo sum", если он правильно запомнил это латинское изречение. "Мне больно, а значит, я существую".
Он направился в нормандский ресторанчик на острове Ситэ, сказав самому себе, что пошел туда только потому, что наступило время ланча, и стараясь не думать о том, что на самом деле ему просто хочется напиться и забыть обо всем. До августа делать ему совершенно нечего, а потом он вернется в Штаты и заберет свои пожитки, которые хранятся у прислуги в доме на Эспланаде, после чего поедет куда-нибудь искать работу.
Терциан так и не понял, что расстроит его больше, - то, что он найдет работу, или то, что не найдет ее вовсе.
"Ты жив, - сказал он себе.
– Ты жив, ты в Париже, впереди у тебя целое лето, ты ешь блюда нормандской кухни на площади Дофина. И если это не приказ радоваться жизни, то что же тогда?"
И вот тут заиграл перуанский оркестрик. Оторвавшись от еды, Терциан с тоскливым удивлением взглянул на музыкантов.
Когда он был маленьким, родители - оба университетские профессора - взяли его в поездку по Европе, и там Терциан убедился, что в каждом европейском городе есть свой перуанский или боливийский уличный оркестр, состоящий из индейцев в черных котелках и красочных одеялах, которые, сидя на корточках где-нибудь в людном месте, равнодушно взирали на прохожих своими темно-карими глазами, играя на гитарах или тростниковых флейтах.
Прошло двадцать лет, а уличные музыканты играли по-прежнему, только теперь они сменили одеяла и котелки на европейскую одежду, и все их представление даже приобрело некий лоск. Теперь у них были динамики, кассеты и компакт-диски. Теперь они собирались на площади Дофина под нависшей над ней громадой Дворца правосудия в стиле неоклассицизма, и исполняли странную смесь из старых песен "Аббы", переделывая их на свой латиноамериканский вкус.
Может быть, прикончив порцию телятины и запив ее кальвадосом, Терциан подойдет к музыкантам и бросит им несколько монет.