Зеленая жемчужина
Шрифт:
«Действительно странно, сударь! — кокетливо просияла служанка. — Если бы вы постучались в мою дверь, я бы вас не выгнала».
«Ага! Такую возможность не следует упускать!» — Шимрод схватил служанку за плечи и чмокнул ее сначала в одну щеку, потом в другую. Смеясь, служанка убежала на рынок.
Шимрод тщательно готовился к ночной вылазке. Он надел черный плащ с капюшоном, полностью закрывавшим его светло-каштановые волосы и затенявшим лицо. В последний момент, вспомнив о чем-то, он натер подошвы сандалий волшебным водоотражателем — составом, позволявшим ходить
Последние проблески заката уступили место темной ночи, и по небосклону стала спускаться бледная половина ноздреватого лунного диска. Наконец Шимрод направился по берегу к дворцу Меланкте. Не доходя до террасы, он сел на береговую дюну и приготовился ждать.
Высокие арочные окна дворца мерцали тусклым желтым светом масляных ламп. Один за другим светильники погасли, и все сооружение погрузилось во тьму.
Шимрод ждал — луна подползала к горизонту. Из дворца выскользнула фигура: не более чем тень, скользящая по песку. Размеры тени и ритм ее движений выдавали Меланкте. Шимрод последовал за ней, держась на достаточном расстоянии — еще одна черная, бесшумная тень.
Меланкте шла целенаправленно, не спеша — до сих пор, насколько мог судить Шимрод, она не беспокоилась о том, что за ней кто-нибудь мог следить.
Пройдя примерно полмили по влажному песку вдоль поблескивающей пены тихого прибоя, Меланкте приблизилась к пологому обнажению темного камня, выступавшему в море подобно неровному языку длиной в сотню шагов. В шторм океанские валы разбивались об этот уступ и перекатывались через него; теперь, однако, ленивые волны, едва отражавшие дорожку слабеющего лунного света, лишь за-подняли впадины по краям маленького мыса, отступая с чмокающими и булькающими вздохами.
Остановившись у основания мыса, Меланкте оглянулась — Шимрод тут же пригнулся и закрыл лицо черным капюшоном.
Меланкте его не заметила. Она взобралась на уступ и, огибая трещины и провалы, прошла к самой оконечности мыса — туда, где отполированное волнами каменное плечо обрывалось над морем примерно на высоте человеческого роста. Там она села, обняв колени, и стала смотреть в темное море.
Продолжая пригибаться, Шимрод проворно прокрался к мысу, как огромная черная крыса, и вскарабкался на уступ. Чрезвычайно осторожно, проверяя надежность каждого шага, он продвигался все ближе к Меланкте… За спиной послышались медленные, влажно шлепающие шаги.
Шимрод бросился в сторону и притаился, присев на корточки, в черной тени скального выступа.
Шаги шлепали мимо — выглянув из-под капюшона, Шимрод увидел бледно озаренное лунным светом существо с коротким широким торсом, массивными ногами и погруженной в плечи головой, напоминавшей голову огромной ящерицы, с небольшим гребешком от низкого лба до затылка. Существо прошло настолько близко, что до Шимрода долетел слабый порыв воздуха, вызванный движением грузного тела — порыв этот принес с собой такую вонь, что Шимроду пришлось зажать нос рукой, задержать дыхание и медленно выдохнуть.
Существо прошлепало к оконечности мыса. Шимрод услышал невнятные обрывки
Прошло несколько минут. Что-то большое и черное с тихим шипением появилось над волнами и пару раз фыркнуло, будто прокашливаясь. Эта темная масса подплыла к оконечности мыса, тяжело взобралась на нее и опустилась на камень слева от Меланкте. Снова послышался приглушенный разговор — Шимрод не смог разобрать ни слова — и опять наступило молчание. Три силуэта, обращенных к морю, чернели на фоне звезд.
Половинный диск луны уже почти прикоснулся к горизонту, перечеркнутый длинной тонкой прядью облака. Три тени на конце мыса придвинулись ближе одна к другой. Морское существо издало протяжный звук тихим вибрирующим контральто. Голос Меланкте взял ноту повыше. Существо, пришлепавшее с берега, отозвалось звучным басом. Аккорд — если это сочетание звуков можно было так назвать — длился примерно десять секунд, после чего певцы взяли другие ноты; аккорд изменился, постепенно замирая, и растворился в тишине.
По коже Шимрода побежали мурашки. Он никогда не слышал ничего подобного — странное пение вызывало ощущение безутешного, беспросветного одиночества.
Три тени на конце мыса молчали, словно качество исполненной музыки погрузило их уныние пуще прежнего. Затем береговое существо издало низкий пульсирующий звук. Меланкте пропела «ааааа— ооооо», начиная с высокой ноты и постепенно соскальзывая вниз примерно на октаву. Контральто морского существа присоединилось к ним подобно колоколу, звенящему из-под воды. Высота и тембр звуков менялись; наконец аккорд снова замер. Не распрямляясь и пробираясь в тенях, Шимрод вернулся на пляж — он подозревал, что ночной концерт мог оказывать магическое влияние, и надеялся, что с расстоянием такое воздействие ослабеет.
Прошло минут пятнадцать. Половина луны налилась желто-зеленой мглой и утонула в океане. Три тени, сидевшие на краю уступа, стали почти невидимыми… И снова они принялись распевать аккорды, и снова Шимрод подивился завораживающей печали и невыразимому одиночеству, звучавшим в этих голосах.
Опять наступило молчание. Прошло еще десять минут. Береговое существо прошлепало по скальному обнажению на пляж, поднялось по склону и исчезло в какой-то расщелине. Шимрод ждал. Меланкте прошла по уступу к берегу, спрыгнула на песок и направилась по пляжу домой. Проходя мимо того места, где сидел Шимрод, она остановилась, вглядываясь в темноту.
Шимрод поднялся на ноги — Меланкте отвернулась и продолжала путь. Шимрод догнал ее и пошел рядом. Она ничего не сказала.
Наконец Шимрод спросил: «Для кого вы пели?»
«Ни для кого».
«Почему ты сюда ходишь?»
«Потому что мне так нравится».
«Кто эти существа?»
«Изгои — такие же, как я».
«Вы обсуждаете что-нибудь? Вы только поете или делаете что-нибудь еще?»
Меланкте рассмеялась — странным низким смехом: «Шимрод, в тебе любопытство преобладает над инстинктами. Ты безобиден и доверчив, как теленок».