Зеленое море, красная рыба, черная икра
Шрифт:
– По-моему, мы и тогда ужинали.
– Ты отлично знаешь, о чем я говорю. Такое ощущение, будто у меня на лбу написано про нас с тобой. И я не хочу, чтобы все это читали.
– Хорошо, – согласился я. – Куда же мы поедем?
– Есть одно место – «Сахиль». – Она, по-видимому, еще раньше приняла решение. – Это недалеко. На берегу.
– Прекрасно.
На этот раз я не спешил перейти улицу. Держа Анну за руку, я тщательно примерился, прежде чем ступить на мостовую. В результате мы благополучно перебрались
Я не стал осматривать покрышки. На этот раз я был уверен, что все будет в порядке: проколотые покрышки могли бы бросить тень на классически чистый несчастный случай с прокурором, попавшим под машину.
Впрочем, заговор всеобщего молчания, в существование которого я постепенно поверил, не был бы нарушен и в том случае, если бы вместо проколотых покрышек «Ниву» после моей гибели мгновенно обули бы в новую резину или вообще сменили колеса.
Мы ехали молча. Мигалки-светофоры на перекрестках хлопали желтыми пустыми глазами. Пешеходные дорожки в центре, огражденные от мостовых тяжелыми якорными цепями, были пусты.
Мы выехали за город.
– Направо, – Анна показала дорогу. – И прямо в него упремся.
Кафе «Сахиль» оказалось обыкновенной «стекляшкой» с несколькими столиками, за которыми никого не было. В глубине у стойки»;везияся буфетчик – он то ли снимал остатки, то ли освобождал тару. Было уже темно. Еще несколько легких столиков с металлическими основами стояли под деревьями, но и они были пусты.
Я взглянул на Анну, но она уже вышла из машины – стройная, в строгом длинном платье, похожая на женщину с памятника павшим. Я запер машину, догнал Анну, когда она уже огибала кафе.
– Ты куда?
Мы обошли темные пристройки, примыкавшие с обратной стороны подсобные помещения и оказались у грубо сколоченной незапертой двери.
– Видишь, настоящий вход не с улицы. – Сбоку от кафе было припарковано не менее десятка машин.
От неказистого входа шел узкий, тускло освещенный коридор.
– Сюда, – повела меня Анна.
По обеим сторонам виднелись такие же неказистые двери. Мы прошли несколько метров. В конце коридора я заметил стоявшую в темноте парочку, мужчина что-то объяснял, стараясь говорить как можно тише, женщина колебалась. По ее неуверенности можно было сказать сразу, что она пришла сюда с чужим мужчиной.
Анна толкнула одну из дверей – мы оказались на кухне. Худенький, в очках, мальчик-официант поздоровался с Анной, что-то спросил, потом быстро куда-то сходил. Вернувшись, он протер очки и открыл нам дверь рядом с кухней – кабинет администратора или директора – с двумя столами: обеденным в середине и тяжелым, двухтумбовым, в углу; с телевизором, тахтой и даже торшером.
– Располагайтесь как дома. Самый лучший кабинет во всем заведении, – произнес он по-русски чисто, без малейшего акцента, и
Мне он показался старшеклассником из неполной семьи, подрабатывающим на мытье посуды в третьесортном кафе.
– Шеф передал: для вас, – объявил официант, – есть овощи и рыба. А точнее – шашлык из осетрины. Мы получили небольшую тушку…
Я подумал, что речь, может, идет о рыбе, которую конфисковали у Вахидова и сдали в общепит.
– Очень хорошо, – Анна обрадовалась.
– Водку, коньяк?
– Я бы выпила сухого.
– А вам? – спросил он у меня.
– Мне коньяку. Лимон.
Когда он ушел, мы посидели молча.
– О чем ты думаешь? – спросила Анна.
– Откуда ты знаешь про «Сахиль»? – Мне отчего-то стало грустно. – Ты приезжала сюда с мужчиной?
– Нет. – Она накрыла ладонью мою руку на столе. – Просто у меня подруга – санитарный врач. Несколько раз мы вместе здесь обедали.
– Там, в коридоре, это все отдельные номера? – спросил я.
– Да. У нас ведь как? Сооружают обычную «стекляшку» – приходи, пей, ешь! А кто пойдет? Тогда директор правдами-неправдами пристраивает какие-то кабинеты для шеф-повара,
администратора, делопроизводителя. Вечером все превращается в номера.
Постепенно, несмотря на тусклое освещение, глаза ее обрели природный светло-синий цвет.
– Какие новости в мире? – спросил я.
– Мир велик, – резонно заметила Анна. – Кроме того, есть макромир и микромир…
– Все это время я пробавляюсь новостями небольшого, но очень важного для маленького человека мирка.
– А что такое – маленький человек? – спросила Анна.
– Ну, это тот, кто до поры до времени позволяет другим решать его собственные проблемы…
– Тогда я – маленький человек. Совсем маленький. Вот та-кой…
Мальчик-официант внес поднос с закусками, установил его в углу на письменном столе и, поправляя то и дело спускавшиеся с переносья очки, принялся ловко сервировать наш стол. Я обратил внимание на его совершенно круглые глаза, худенькую длинную шею и нежную мальчишескую кожу – в детском театре он мог бы играть верблюжонка.
– Кто этот малыш? – поинтересовался я у Анны, когда он вышел.
– Сын директора кафе. Между прочим, у него исключительные способности…
– Представь: я догадался.
– Думаю, что ты шел не по совсем правильному пути. Это маленький делец. У него свой счет в сберкассе. Тебе нужны американские сигареты или ящик чешского пива? Он поставит тебе в багажник. Может познакомить с девочками. За комиссионные, разумеется.
– Мне это и в голову не пришло, – признался я.
– Я поняла. Ты видел, как быстро он решил наше устройство? Он наверняка знает, кто ты. И кто мы – друг другу.
– Ну, с этим-то значительно проще. – Я взял ее руку. – Как его зовут?