Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы
Шрифт:
— Йипс! — закричал лорд Пестерн. Оркестр словно с цепи сорвался. Его светлость бросился к своим барабанам. Луч света озарил его. Неподвижный до сих пор метроном, вдруг заработал. Стрела его с характерным тик-так, тик-так начала раскачиваться. Цветные лампочки на ней и на каркасе мигали, словно вторя безумствованию оркестра и лорда Пестерна, который старался во всю мощь.
— Черт! — вырвалось у Эдуарда. — Да он сейчас сам себя угробит.
Между тем Бризи Беллер взял большой венок из искусственных цветов. Промокнув платочком глаза, опустился на колени
Метроном, крякнув, остановился, в ресторане вспыхнул свет, и публика щедро поаплодировала оркестру. Бризи, трясущийся, с белыми губами, простер руку в сторону лорда Пестерна, который присоединился к нему весь мокрый от пота и поклонился. Бризи сказал несколько слов ему и подошедшему пианисту и вышел, за ним последовал лорд Пестерн. Пианист, контрабасист и саксофонисты заиграли танцевальную мелодию.
— Добрый старина Джордж! — воскликнула Фелисите. — Я думаю, он был великолепен. Маман, дорогая, ты так не считаешь? Нед, разве он не чудо?
Эдуард улыбнулся.
— Он поразителен, — сказал он и добавил: — Кузина Си, вы не будете возражать, если мы с Лайлой потанцуем? А ты не против, Лайла?
Карлайл положила руку ему на плечо, и они удалились от столика. Старший официант проскользнул мимо них и на секунду склонился к мужчине за столиком, стоявшим дальше в зале. Мужчина встал, уронил свои очки и с видом глубоко задумавшегося человека прошел мимо Карлайл и Эдуарда в сторону вестибюля.
Они танцевали молча, слаженно. Наконец Эдуард заговорил:
— И что, по-твоему, он выкинет дальше? Неужели что-то еще осталось?
— Происшедшее показалось мне ужасно патетичным.
— А мне — квинтэссенцией глупости. Лайла, перед отъездом сюда у меня не было возможности поговорить с тобой о дневном происшествии. Наверно, я не должен был ударять Риверу, учитывая его отношения с Фе, но, честно тебе скажу, это было выше моих сил. Сожалею о безобразной сцене, но в глубине души доволен собой. — Она молчала, поэтому Мэнкс продолжил менее уверенно: — Ты всерьез огорчена? Лайла, тебе никоим образом не следует…
— Нет, не огорчена, — прервала она его. — С таким же успехом я могу укорять саму себя за чрезмерную терпимость. — Его рука пожала ее руку. — Я стояла у входа в свою пещеру и прихорашивалась.
— Ты обратила внимание на его ухо? Не такое изуродованное, как у боксеров, но изрядно распухшее и со следами крови. И после всего, что было, этому инфернальному типу хватило дерзости улыбаться
— Все это было ударом для Фе.
— Не уверен.
— Но если такова была его цель, он не преуспел.
— Что ты имеешь в виду?
— Спроси себя, дорогой.
— Ты хочешь сказать, что Фе… — Он на мгновение остановился и сильно покраснел. — Что касается Фе… произошло что-то очень странное, Лайла. Поразительное и чертовски двусмысленное. Я не могу ничего объяснить, но хотел бы надеяться, что ты понимаешь.
Карлайл взглянула на него снизу вверх.
— Твои слова не слишком ясны, — сказала она.
— Лайла, дорогая моя… Послушай, Лайла…
Они огибали оркестровый помост.
— Наш официант стоит у столика и ждет нас. Думаю, он пытается поймать твой взгляд, — сказала Карлайл.
— Ну его к черту.
— Так и есть. Он идет сюда.
— Обязательно какие-нибудь треклятые дела гонятся за мной повсюду… Да, в чем дело?
Официант тронул Эдуарда за руку.
— Извините, сэр. Срочный вызов, — сказал он.
— Спасибо. Пойдем вместе, Лайла. Где телефон?
Поколебавшись, официант взглянул на Карлайл и сказал:
— Если мадам извинит меня, сэр… — Голос его упал до шепота.
— Боже праведный! — воскликнул Эдуард и взял Карлайл за локоть. — Там что-то случилось неприятное. Кузен Джордж просит меня подойти к нему. Я провожу тебя к столу, Лайла.
— Что он еще натворил, несчастный?
— Я вернусь сразу, как смогу. Извини.
Эдуард направился к выходу, и Карлайл с изумлением увидела, что он очень бледен.
В почти пустом вестибюле Эдуард остановил официанта.
— Он очень плох? — спросил он. — Серьезно ранен?
Официант поднес стиснутые руки ко рту.
— Говорят, он мертв.
3
Бризи Беллер находился в комнатушке за кабинетом, где обычно играл со Скелтоном в покер. Проходя через кабинет, Эдуард услышал увещевания и звуки борьбы; дверь ему удалось открыть только преодолев чье-то отчаянное сопротивление. Двое мужчин бестолково топтались возле сидевшего на полу Бризи, пытаясь поставить его на ноги. Дирижер обмяк и не сопротивлялся. Его мягкие руки как бы сами по себе ерзали по столу. Волосы растрепались, дыхание прерывалось, рот был широко открыт, из глаз непрерывно лились слезы. Дэвид Хан, секретарь Бонна, стоял позади Бризи и похлопывал его по плечу.
— Вы не должны делать этого, старина, — говорил он. — Честное слово. Не следует даже пытаться.
— Оставьте меня, — прошептал Бризи. Сесар Бонн, ломая руки в общепринятом жесте отчаяния, смотрел мимо Эдуарда в глубину кабинета. Там за столом сидел человек в монокле и чуть слышно разговаривал по телефону.
— Как это случилось? — спросил Эдуард.
— Смотрите, — сказал лорд Пестерн.
Эдуард пересек комнату.
— Его нельзя трогать, — затараторил Сесар Бонн. — Извините, сэр, простите меня. Доктор Алингтон сразу сказал, что его нельзя трогать.