Зеленые человечки
Шрифт:
Справедливости ради следует заметить, что его выступления в «Вашингтон уик-энд» были весьма заурядны, особенно на фоне других завсегдатаев этой программы: вспыльчивого, вечно чем-то недовольного обозревателя, служившего некогда послом в Лесото; пожилой дамы, которая возглавляла вашингтонское телеграфное агентство еще при Трумэне и то и дело повторяла «с другой стороны»; телерепортерши, у которой был роман со стареньким судьей из Верховного Суда; и тучного шепелявого литературоведа – автора книги, в которой он с пеной у рта доказывал, что все шекспировские пьесы были на самом деле написаны королевой Елизаветой. Когда Роджер Пантер, австралийский газетный магнат, приобрел телевизионный канал, которому принадлежал «Уикэнд», Банион сделал первый ход. Он написал служебную записку, в которой предложил провести ряд изменений, и в первую очередь, назначить его, Баниона, ведущим программы. Роджер быстренько избавился от остальных
Банион изменил формат программы, переделав ее в воскресную утреннюю встречу в прямом эфире один на один. Бодренькое интригующее вступление и на прощание – какой-нибудь оригинальный вывод. Безусловно, это было в высшей степени забавно: наблюдать за напыщенными говорящими головами, которые с важным видом изрекали мысли, украденные из утренних газет, – и все ради того, чтобы увеличить свои и без того завышенные гонорары. В телевизионном пространстве, забитом заранее записанными интервью, людям нравилась эта передача, им было приятно красоваться перед всем честным народом в течение двадцати минут, несмотря на то, что Банион взимал непомерно высокую плату, разделывая их под орех в прямом эфире.
Рейтинг его программы неуклонно рос. Первой сенсацией стало откровение бывшего министра обороны Роберта Макнамары, который признался в том, что все то время, пока шла война во Вьетнаме, он принимал препараты, якобы восстанавливающие рост волос, а на самом деле стимулирующие мозговую деятельность. Нежданно-негаданно «Воскресенье» превратилось в программу, попасть на которую считалось престижным.
«Эмпл Ампер», гигантская электрическая компания, стала единственным спонсором программы. Банион подписал выгодный долгосрочный контракт. Оклад был неплох, но настоящие деньги он зарабатывал, читая лекции. Суммы были поистине астрономические. Невероятно, но факт: некоторые корпорации, чтобы услышать от него живьем те же слова, что он говорил по телевизору, готовы заплатить сумасшедшие деньги, таково бремя славы. Историк Дэниел Берстин охарактеризовал этот феномен как «известность ради известности». Он вполне мог бы добавить: «деньги ради известности». Юное лицо Баниона стало символом телевидения нового времени. Жители самых отдаленных деревень в бассейне Амазонки, у которых было спутниковое телевидение, вмиг узнали бы его, вздумай он приплыть к ним в гости на утлой лодчонке. Метрдотели в роскошных ресторанах теперь приберегали для него отдельный столик – на случай, если он вдруг осчастливит их визитом. Его карикатура красовалась на стене ресторана «Фронд», где вашингтонские Большие Лапы [14] уплетали стейки размером с портфель и гигантских омаров (и зря – мясо у молоденьких омаров гораздо более нежное и сочное). Он был вынужден загодя приезжать в аэропорт, чтобы успеть раздать автографы. Это в том случае, когда он пользовался услугами авиакомпаний. Его лекционный агент, Сид Минт, теперь недвусмысленно намекал клиентам, что их шансы заполучить на свое мероприятие Джона О. Баниона значительно повысятся, если они пришлют за ним собственный самолет, а затем тем же самолетом доставят его обратно.
14
Покрытые шерстью человекоподобные животные, которые якобы встречаются в северо-западных районах США; здесь: выдающиеся деятели СМИ.
И вот теперь он стоял в напоенной сладкими ароматами гостиной Вэл Далхаузи, в ожидании лавровых венков от сильных мира сего. Жизнь была прекрасна. Казалось, все идет как по маслу.
А вот и его Битси – с Тайлером. Тайлер, куратор галереи «Фриппс», сегодня вырядился в клетчатый блейзер, темно-синюю рубашку, шелковый французский галстук с узором из малюсеньких картин в рамочках – остроумно, ничего не скажешь, – с изящной золотой булавкой. Его волосы были зачесаны назад и разделены на прямой пробор – имидж преуспевающего яппи.
– Это что, кровь у тебя на ботинках? – ухмыльнулся Тайлер.
– Он выживет, – махнул рукой Банион.
– Мне не терпится взглянуть на план размещения гостей на твоем обеде. Где вы собираетесь его усадить?
– Если он вообще придет, – проговорила Битси с необычайно встревоженным видом, – Вэл говорит, что они в последний момент придумают какой-нибудь ужасный кризис ради того, чтобы отменить визит.
– Им не надо придумывать кризисы. Они сами тут как тут.
– Вот что я придумал, – сказал Тайлер, понизив голос, – я случайно узнал, что в этот день приезжает Орестус Фитцгиббон…
Орестус Фитцгиббон, англо-греческий финансист, ныне натурализованный американец, недавно приобрел корпорацию «Имменса» за семь миллиардов долларов – чтобы избежать проблем с уплатой налогов. Он, говорили, любил сорить деньгами; отчасти для того, чтобы позлить своих многочисленных бывших жен.
– …Он дарит нам третьего Эль Греко. Почему бы вам не пригласить его к себе на обед? Президент вряд ли опоздает, если узнает, что Фитцгиббон будет сидеть рядом. Пару лет назад Огастус сидел рядом с сенатором Рокфеллером и, не сходя с места, выписал чек на миллион долларов на его избирательную кампанию.
– О боже, это все решает, – вздохнула Битси, – но согласится ли он, если все получится так спонтанно?
– Не могу сказать, что являюсь большим его поклонником, – сказал Банион, – конечно, здорово, что он дарит вам всех этих Эль Греко, но я сидел рядом с ним на приеме у Эрхарда Виллингера, и, честно говоря, он показался мне довольно неотесанным малым.
– Пожалуйста, Джек, не будь таким снобом, – в последнее время Битси побывала на стольких вечеринках в британском посольстве, что сама начала изъясняться, как подданная Британской империи.
– Похоже, я посеял вражду между любящими супругами, – сказал Тайлер, – вы уж там как-нибудь договоритесь и дайте мне знать.
– Это решено, – твердо проговорила Битси.
Их познакомила Клер Бут Льюс. Тайлер был австралийцем по происхождению. Его отец сколотил неплохой, но весьма сомнительный капиталец, продав старым импотентам с острова Формоза аддукторы гигантских моллюсков (они думали, что это поможет им вернуть утраченную мужскую силу), а затем вложил вырученные деньги в опалы, нефть, ранчо и виноградники. Молодого Тайлера он послал в английскую частную школу, где тот, став гомосексуалистом, получил возможность внедриться в британский истеблишмент. Продолжив свое образование в Кембридже, он сделался протеже сэра Энтони Бланта, искусствоведа, смотрителя коллекции картин Ее Величества в Букингемском Дворце, Виндзоре и Хэмптон-Корт, [15] и, как позже выяснилось, советского шпиона. Никто не мог до конца поверить в то, что человек, который посвящал монархов в тонкости живописи Пуссена, в то же самое время нашептывал государственные тайны на ухо лондонскому резиденту КГБ. Не останавливаясь на достигнутом, Тайлер женился на слишком резвой дочери сэра Реджинальда Пигг-Вигориша. К моменту, когда было объявлено об их разводе, сэр Редж должен был вот-вот получить пожизненное звание пэра. Опасаясь, что, мягко говоря, не совсем обычные сексуальные шалости его дочери могут стать пищей для таблоидов, он передал своему зятю несколько лишних полотен Сезанна, чтобы тем самым сохранить репутацию. Развод оформили без лишней шумихи. Тайлер продал картины Сезанна в парижский музей «Льоранжери» за кругленькую, тщательно скрываемую сумму (восемь целых семь десятых миллиона долларов) и отбыл в Америку, где стал куратором престижной галереи «Фриппс». Пущего лоску ему придавал тот факт, что он был знаком с принцем Уэльским. Банион не раз пытался с помощью Тайлера затащить принца на свою программу. Вот это была бы удача! Да, нет никакого смысла спорить с Битси по поводу того, приглашать ли на ужин этого сексуально озабоченного негодяя Фитцгиббона. Она недвусмысленно дала ему понять, что решение уже принято. Наверняка они заранее отрепетировали это маленькое представление.
15
Грандиозный дворец с парком на берегу р. Темзы близ Лондона; один из ценнейших памятников английской дворцовой архитектуры.
Но вот подошел Тони Флемм, хозяин второразрядного вашингтонского шоу, пытаясь сделать вид, что совсем не завидует.
– Эй, Джек. Классное шоу.
– Правда? Ну, не знаю, не знаю…
Правильно, так его, бедного ублюдка, пусть помучается, пусть объяснит гостям, чем ему так приглянулось это классное шоу. Нет, минуточку, вот идет Бертон Галилей, сияющий, покачивающий головой в притворном ужасе – нет, ну надо же, как Банион в пух и прах разнес президента! А сзади к нему приближаются спикер Палаты представителей и французский посол. Абсолютный триумф. Банион вдохнул полной грудью воздух, напоенный ароматом свечей, и неторопливо выдохнул.
Вэл захлопала в ладоши.
– А теперь прошу всех к столу!
Глава 3
По понедельникам, ровно в десять утра, Банион и его секретарша Ренира просматривали почту за прошлую неделю и обсуждали расписание на неделю грядущую. Ренира читала почту, чтобы решить, на какие из трехсот или четырехсот писем необходимо ответить, одновременно составляя почасовой график на неделю. Ренира была англичанкой, и ее изысканное «алло» могло повергнуть в шок неподготовленного абонента. Как человек публичный, Банион считал своим долгом иметь прямой телефонный номер, но с практической точки зрения находил это чрезвычайно неудобным.