Зеленые листы из красной книги
Шрифт:
После довольно длительных поисков, расспросов сведущих лиц и сопоставления различных свидетельств осталось сделать такой вывод: Андрей Михайлович Зарецкий не упоминает о весне и лете 1920 года и о зубрах по причине весьма уважительной: до Киши он так и не доехал.
Все случившееся с ним за это полугодие настолько неожиданно и страшно, что напоминает суровый детектив.
Слов из песни, как известно, не выкинешь. Происшествие сказалось не только на судьбе самого Зарецкого и его близких, но отразилось и на положении зубров бывшей Кубанской
Попробуем восстановить истинные события тех дней.
Тяжело, еще по-зимнему, одетый — в шапке, полушубке, сапогах, с неразлучной винтовкой за плечами, с тяжеленным английским маузером в деревянной кобуре у пояса, Андрей Михайлович привычно осматривал с седла неезженую дорогу, стараясь отыскать тропу, где меньше снега. Куница иной раз мотала головой, прося повод, и тогда шла, опустив голову, выбирая дорогу по-своему. Она словно принюхивалась к запахам отмокшей просеки, к горьковатому запаху дубравы.
Зарецкий в ту пору выглядел крепким, мужественным, уже зрелым человеком. Лицо его потеряло юношескую полноту и беспричинную улыбчивость, взгляд голубых глаз приобрел ясность и твердость. Заметные складки, пролегшие от носа к уголкам рта, придавали выражению лица всегдашнюю решимость. В нем чувствовался воин, командир, привыкший к суровой жизни. За этой привычкой угадывались воля и рассудительность. Его коренастая, сильная фигура и открытое лицо вызывали у людей уважение.
…Неожиданно Куница забеспокоилась. Она все чаще подымала голову. Уши стали торчком. Задумавшийся всадник почувствовал эту тревогу, осмотрелся, на всякий случай снял винтовку. Тишину голого, просторного леса не нарушал никакой посторонний звук. В чем дело? Оглянувшись еще раз перед поворотом дороги, Зарецкий озабоченно свел брови. В полуверсте позади перебивчивой рысью его догонял конный отряд из двух десятков всадников. Он вскинул бинокль: красноармейцы. Длинные шинели приподнимались в такт рыси. Два всадника в черных кожанках немного вырвались вперед. Остановиться и подождать? Возможно, попутчики в Даховскую? Он натянул повод, забросил за плечо винтовку. Куница попятилась в сторону.
Отряд приближался осторожно, с винтовками наперевес. Его, что ли, боятся?
Зарецкий дружески поднял руку.
— В Даховскую? — спросил он, когда всадники поравнялись с ним.
Все дальнейшее произошло так быстро и было так непостижимо для благодушно настроенного Зарецкого, что он и слова не успел произнести.
Пять или шесть винтовок уставились ему в грудь. Раздался приказ:
— Оружие!..
Он потянул руку, чтобы снять винтовку. Его схватили за руки, сбросили с седла. Куница, остановленная сильным Рывком, пыталась подняться на дыбы, заржала, кого-то укусила, на ней повисли сразу трое, всадника стащили на землю.
В одну минуту Зарецкого обезоружили, связали за спиной руки, тщательно обыскали. И только тут он увидел Чебурнова. В долгополой шинели и шлеме, Семен стоял несколько в стороне, руки в карманах, и улыбался загадочно и насмешливо.
— Этот? — спросил у него человек в черной тужурке.
— Так точно, товарищ командир! — отчеканил Семен. — Самого главного заарканили. С успехом вас!
— Зарецкий? — Командир жестко смотрел на пленника. — Хорунжий Зарецкий? Куда путь держим?
— На Кишу.
— Значит, логово вашего отряда там? Или где?
— Там кордон зубрового парка.
— Ваше благородие, здеся этот номер не пройдет, зубрами не заслонишься, — сказал Семен со смешком. — Признавайся откровенно, пока зубы целы: банда твоя тама? Али брехать про зубров будешь?
Командир разбирал вещи, взятые при обыске.
— Маузер откуда? — Он вертел в руках большой пистолет.
— Подарок друга. Командира Кухаревича из Черноморской красной армии.
— Не знаю такого. Английская марка… Значит, уже связались с интервентами?
— Не понимаю вас.
— Кому патроны везете?
— Егерям.
— Егеря не стреляют. Они охраняют животных.
— Стреляют. Когда в лесу такие мерзавцы, как Чебурнов.
Семен подскочил к нему, схватил за грудки:
— Но-но, ты, гидра! Чебурнова не трожь! Чебурнов когда ишшо требовал новой власти, чтоб трудовой человек мог поохотиться! Вот теперича она самая и пришла, а ты, Зарецкий, есть гидра и классовый враг!
Командир предостерегающе поднял руку. Семен осекся.
— Боец Чебурнов, — приподнято сказал он. — Заточные сведения об организаторе бело-зеленой банды, за разведку и смелые действия в летучем отряде по борьбе с офицерскими бандами награждаю тебя трофейным маузером! Бей врагов революции беспощадно!
— Премного благодарен! — Чебурнов стоял по стойке «смирно» и, приняв оружие, гордо глянул на Зарецкого, но тотчас вспыхнул, как от пощечины.
Андрей Михайлович, оправившись от первого потрясения, открыто улыбался.
— Смотри, он еще лыбится, гад! — закричал Чебурнов. — Товарищ командир, дозвольте, я его на месте стукну, как главного контру! Брательника мово, который шепнул, когда классовый враг пойдет, инвалидом на всю жизню сделал, да ишшо ограбил по дороге, гад!
И решительно защелкал затвором маузера.
— Сколько людей на вашей базе? — Командир просто отмахнулся от Чебурнова.
— Двое или трое. Фамилии нужны? — Зарецкий держался спокойно и с достоинством.
— Офицеры?
— Один бывший прапорщик. Это проверенные, честные егеря.
— Значит, на Кише? — Командир глянул на Семена.
— Без разведки туда невозможно. — Семен понял, о чем он думает. — Дорога дальняя, могёт быть засада. Леса глухие, и вообще…
— Ладно, в ЧК разберутся. Вы арестованы, Зарецкий.
— Почему, позвольте узнать?
— Мы настигли вас на пути к офицерской контрреволюционной базе. Продукты, патроны, собственное признание уличают вас в принадлежности к бело-зеленым.