Земля 2252. Инкорпорация
Шрифт:
Сержант набрал в легкие побольше воздуха, чтоб разродиться новой порцией уничижительного крика, однако вдруг замолк. Только шумно выдохнул, не сводя с Ливадова взгляда, и отступил на три шага. Морпех перевел взор на негра, латиноса и белого, оценивающе осмотрел их и что-то гавкнул, а три человека повернулись к сержанту спиной.
Теперь сержант изучал взглядом затылки троих в белых пижамах. Заметив, что морпех покосился на Андрея и уже начал краснеть от злости, что вновь наполняла его, Ливадов догадался, что ему тоже следует развернуться, демонстрируя шрам на голове. Андрей повернулся лицом к кровати и услышал, что сержант подошел к нему. Через несколько секунд морпех вернулся к двери и двум «немым» санитарам и снова что-то прогавкал.
Андрей почувствовал, что сержант приказал развернуться обратно. Крутанувшись на пятках, увидел, что негр, Крысеныш и Серый тоже поворачиваются к сержанту. Значит, на этот раз он не ошибся и правильно понял, что от него требуется.
Сержант успокоился, безмолвно с непроницаемым лицом посмотрел на него, потом на других – и заговорил. Ровным голосом, что-то втолковывая четверым в пижамах. Вскинув левую руку, морпех указал на часы с металлическим браслетом. Оглянувшись, сержант убедился, что санитары тоже показывают на свои часы. Но часы ли у них?
Гады… Андрей не сомневался, что это вовсе не часы, а устройства для управления ремешками пленников… Он скривился от боли и невольно схватился за правую руку, которую обожгло огнем – всего на миг, только этого достаточно, чтобы уяснить урок. Черный пластиковый ремешок работает как надо, и боль может доставить невыносимую.
Сержант продолжал говорить нравоучительным тоном. Ливадов мрачно исподлобья смотрел на него, остальные кивали. Морпех рявкнул что-то и вышел из палаты. Санитары произнесли несколько коротких фраз, один из них тоже вышел в коридор, а другой кивнул Ливадову, чтобы тот пошевеливался. Трое «сокамерников» Андрея уже выходили из палаты.
Негр, Крысеныш и Серый встали вдоль стены коридора слева от распахнутой двери. Андрей шагнул к ним, но окрик сержанта, а затем его палец указали, чтобы становился по другую сторону от входа в палату. Санитар и сержант увели трех сотоварищей Андрея влево по коридору, другой санитар жестами показал идти в противоположном направлении.
Что бы это значило? Андрею очень не понравилось, что его отделили от остальных. Он двигался впереди, а сзади в трех шагах ступал санитар. Ливадов не оглядывался, нервы сжались в стальную пружину, готовую распрямиться при малейшей угрозе для его жизни.
Ни черта не ясно, что еще уготовано Андрею, поэтому он не ожидал от ближайшего будущего ничего хорошего. Если потребуется, он первым делом вырубит санитара. Тот здоровый, как горилла, но не факт, что проворен. Ливадов надеялся, что успеет нанести удар в шею, который надолго вырубит его надзирателя – может, и навсегда…
– Понял! Да понял я! – воскликнул Ливадов, потому что руку снова обожгло, и первой мыслью было, что санитар каким-то образом прочувствовал настрой Андрея. Но тогда боль не продлилась бы меньше мгновения, она была бы острей. Ливадов оглянулся и обнаружил, что санитар отстал на несколько метров. Он довольно ухмылялся, стуча пальцами по стальному браслету, и ему определенно нравилось, что напомнил о себе через ремешок на руке пленника. Напомнил он болью. Сука…
Санитар что-то заговорил и махнул Андрею, чтобы тот вернулся и зашел в распахнувшуюся дверь. Что за ней? Не душегубка, случайно? Или новая операционная? Ливадов приблизился, настороженно косясь на санитара, и заглянул в открытую дверь. За ней оказалась небольшая комната со столом и стулом у дальней от входа стены, часть которой – на полтора метра от стола и столько же в ширину – была прозрачной. Стекло отделяло эту комнату от похожего помещения, расположенного за перегородкой.
Как комната для свиданий в американской тюрьме из кинофильмов. Не хватает только телефонной трубки на витом шнуре, чтобы разговаривать с тем, кто будет за стеклом. Мелькнула шальная мысль, что увидит сейчас Женьку и они хотя бы поговорят друг с другом! Но откуда здесь сестра? Ее появление будет чудом, а чудес не бывает. Особенно в прекрасном новом мире…
На плечо легла рука санитара, он заговорил дружелюбным тоном, даже улыбнулся и подтолкнул подопечного вперед. Мол, входи и не тушуйся. Пожав плечами, Андрей вошел и огляделся; смотреть не на что: есть только стул, стол да стекло, вмонтированное в стену напротив. Запустить в него стулом?
Андрей усмехнулся и покачал головой. Нет, он не псих, хотя очень тянет бросить стул в стекло… но, во-первых, оно, скорее всего, противоударное, и, во-вторых, нет желания оказаться в смирительной рубашке вместо пижамы да получить порцию мучительной боли через ремешок на руке. Не время и не место для резких движений.
Дверь закрылась, щелкнул запираемый замок. Так даже лучше, присутствие санитара-надзирателя Ливадову на фиг не нужно. Но что дальше? Он простоял минуту или две, ожидая дальнейшего развития событий, но ничего не происходило.
– Может, просто газом траванут? – невесело пошутил Ливадов и уселся за стол, мрачно уставившись на стекло и пустую комнату за ним. Там тоже ничего и никого.
Андрей сцепил пальцы и посмотрел на черный пластиковый ремешок на руке. Как же он ненавидит мигающий светодиод!.. Ливадов вздрогнул, потому что заметил за стеклом движение. Открылась дверь, и в комнату напротив вошла женщина.
В белом медицинском халате, на высоком воротнике – красные вставки. Черные волосы стянуты узлом на затылке, взгляд зеленых глаз из-под длинных ресниц был строг, но нисколько не портил вошедшую. Она миловидна и молода, Андрей не дал бы ей больше тридцати лет, и, наверное, правильнее называть ее девушкой.
Вошедшая прижимала к груди стопку журналов с цветными обложками. Устроившись напротив Ливадова, девушка неспешно разложила их перед собой, изредка поглядывая на пациента. Андрей безмолвно наблюдал за ней: вот чего он точно не ждал, так это общества приятной на вид молодой женщины. Даже ухмыльнулся, как последний дурак, – она пришла не ради общения с ним. Ну, в смысле… не потому, что ей этого хочется, а по служебной необходимости.
Вздохнув, она подняла взор и, оглядев Ливадова, приветливо улыбнулась, а затем заговорила. Невидимое устройство передало ее голос через стеклянную перегородку без каких-либо искажений, словно молодая женщина находилась рядом.
– Good afternoon!
Андрей попытался улыбнуться. Вряд ли у него получилось так же хорошо, хотя и у вошедшей улыбка была дежурной.
– Good… – неуверенно произнес Ливадов. Кажется, с ним поздоровались, пожелав доброго дня, и он попытался ответить тем же.