Земля бедованная (сборник)
Шрифт:
– На конференции. Научный конгресс! – с уважением произнес кадровик. – Нет, ты скажи, – повернулся он к Костылеву, – что нам с этой-то делать? Все же тебе виднее. Пример даешь.
Костылеву захотелось выругаться, но он сдержался. Сейчас не до собственных амбиций.
– Леночка, милая, – сказал он ей ласково, как ребенку, – ну кончайте вы дурака валять. Ну ради меня. У меня ведь действительно будут крупные неприятности. Вы же видите – никто не верит, и никогда не поверит, что вы это сами додумались. Скажут, я подучил.
– Пожалей ты мужика, – поддержал Костылева вахтер, – ты еще молодая, только цепляешься за жизнь, а его уволят по статье к… той бабушке,
Лена опустила голову.
– Ну, Леночка, будьте же умницей, – приговаривал обнадеженный Костылев, – ну, сами подумайте – за что вы тут боретесь? За право ходить в шерсти? И на копытах? Поверьте вы мне – это очень неприятно, даже отвратительно, особенно, когда жара. Или вам кажется, что быть чёртом – доблесть?
– Не говорите лишнего, – нахмурился кадровик. – Про… этих – запрещено. Их нет. Специально собирали, давали инструкцию.
– Вот я и объясняю, – терпеливо продолжал Костылев, – что я, во-первых, не… не какой-нибудь там… лукавый, поскольку их, разумеется, нет, а во-вторых, ни шерсть, ни рога мне, честное слово, не нужны, тут несчастье, а не повод для демонстраций гражданского мужества.
Воспользовавшись тем, что Лена слушала Костылева и смотрела в пол, кадровик дотронулся до веревки, связавшей эту молодую особу с батареей. Он уже коснулся узла, когда Леночка, вдруг извернувшись, ударила его коленом в живот и с криком: «Руки, ренегат!» плюнула ему в лицо.
– Хулиганка! Чокнутая! В Скорую, в Скорую звоните! В милицию! – наперебой загалдели свидетели, на всякий случай отступая.
От двери, ведущей на улицу, послышался звонкий детский хохот, все повернули головы и увидели девочку лет семи в красном платье и панамке. Хохоча, девчонка прыгала на одной ноге и время от времени выкликала:
– Мо! Ло! Дец! Бей давай! Шайбу-шайбу! Ура-а-а!
– Эт-то… Тебя кто пустил? – рыкнул начальник кадров.
Девочка замолчала, показала всем «нос», свистнула, опрометью кинулась к двери, мелькнула красным платьем и исчезла.
Лена смотрела на Костылева с ненавистью и громко дышала, губы ее презрительно кривились. Он повернулся и побрел к выходу. Оказавшись на улице, остановился, апатично подумав, что до конца рабочего дня еще больше часа, к тому же он забыл спрятать хвост и оставил в лаборатории шляпу, которой обычно прикрывал, выходя из института, рога. Надо было возвращаться назад. Через вестибюль…
«А-а, плевать!» – решил он. И зашагал к метро.
Народу на улице было уже порядочно – кончилась работа в соседнем учреждении, но никто не обращал на Костылева особенного внимания. Только одна старушка неуверенно перекрестилась, да двое пижонов затеяли кинематографический спор.
– Бездари. Совершенно не умеют делать грим, – брюзгливо цедил один, кидая на Алексея Петровича сбоку презрительные взгляды, – да и костюмчик – самодеятельность из Чухломы. Завал. Ну разве это рога? Смех и рыданье! Уж лучше купили бы на бойне – нормальные коровьи. По госту. Или хоть достали импортные, что ли. Достанут они… Жалеют валюту, жмотье.
– Не скажи, – спорил его приятель, – натурализм сейчас не в жилу. Искусство должно быть условным. Помнишь Высоцкого в Гамлете {134} ? Нет, не погано, не погано…
134
Помнишь Высоцкого в Гамлете? – знаменитая
Они обогнали Костылева, и он успел еще узнать, что его приняли за актера Любшина {135} . В другое время был бы польщен, но теперь… Теперь нарочно замедлил шаг, чтобы не слышать их уверенных, хорошо поставленных голосов. Неприятны ему были эти громогласные «хозяева жизни», он даже остановился, чтобы они ушли подальше, и вдруг услышал за спиной гулкий приближающийся топот нескольких пар ног. Обернулся. Двое юношей стремительно догоняли его, волоча за руки давешнюю девчонку в красном платье, ноги девчонки едва касались тротуара, панама съехала на лоб. У ребят лица были будто знакомые – ну конечно! – вчера Костылев их, голубчиков, видел. В вестибюле с этой… Жанной д’Арк. Тот чернявый в патлах все махал рукой. Гриша и… Арчибальд, что ли?
135
…актера Любшина. – Станислав Любшин – советский и российский актер театра и кино, народный артист РСФСР, родился в 1933 году.
– Алексей Петрович, стойте! Срочное дело! Надо обсудить! – затарахтел Гриша, чуть не сбив Костылева с ног. Тарахтел он с такой скоростью, что Алексей Петрович с трудом угадал смысл, потому что услышал только: «Ксейптрич! Стойт! Срочнодел! Надосдить!» Костылев растерянно пожал плечами, и тогда второй, бородатый, с большим достоинством протянул ему руку:
– Аскольд, – сообщил он. – А это – Григорий. Он у нас темпераментный господин. Не надо так дергать физиономией, Гриша, нос отлетит. Напрочь.
При этих словах девчонка захохотала и села на асфальт.
– А это вот, – Аскольд ткнул пальцем ей в макушку, – наш друг и помощник. В какой-то степени даже благодетель. Друг мой, сделай милость, встань, поздоровайся.
Девочка вскочила с земли и протянула Костылеву жесткую и грязную пятерню.
– Гаврила, – сипло произнесла она.
Гриша опять возбужденно затарахтел, на этот раз с такой скоростью, что Костылев не понял ни единого слова.
– Он хочет втолковать, – перевел Аскольд, снисходительно посматривая на приятеля, – что наш Гаврила – отрок мужеского полу, а платье и весь маскарад – всего лишь камуфляж.
– Кон-спи-ра-ци-я! – заорал Гаврила как резаный и сдернул панамку, под которой оказалась стриженая под ноль ушастая голова огурцом.
– Хорошо вас всех Ленка уделала? – мальчишка подмигнул Костылеву и прицельно сплюнул, попав в мусорную урну.
– Гаврила! Прекрати этот моветон, – морщась окоротил его Аскольд. И пояснил: – Воспитываем сообща – сирота, брат нашей Елены.
– Родит нет! Погиблавтомбилкатасрф! – вмешался Гриша.
– Григорий! Диван лез анфан! {136} А ты, Гаврила, ступай назад, продолжай наблюдение.
136
Диван лез анфан! – devant les enfants (фр.) – не при детях.