Земля бизонов
Шрифт:
Андухар утверждал, что в тяжелые времена, когда они воевали с другими племенами или шли через чужие земли, где неизвестно, чего можно ожидать, краснокожие разбивали лагерь на берегу какого-нибудь озера, но спать позволялось лишь детям, женщинам и старикам.
Воины же рыли глубокие траншеи на некотором расстоянии от стойбища, прятались в них, накрывшись травой и ветвями, и проводили там всю ночь без сна, готовые в любую минуту выскочить наперерез обескураженному врагу, которому бы вздумалось напасть.
У них просто потрясающе
Вспоминая, с каким дружелюбием встречали их жители острова Гуанахани и какими открытыми, доброжелательными и страстными людьми они оказались, канарец не мог не задаваться вопросом, как могло случиться, чтобы в Новом Свете, открытом всего лишь семнадцать лет назад, жили столь разные народы, а их обычаи настолько разительно отличались?
Если ему не изменяла память, остров Гуанахани, или Сан-Сальвадор, как назвал его адмирал, находится к востоку от Кубы — иными словами, почти на полпути между островом Эспаньола и берегом того огромного континента, куда его принесли морские течения, пока он лежал без сознания. Тем не менее, выходцы с Гуанахани были очень похожи на жителей Эспаньолы, но ничем не напоминали краснокожих этих огромных прерий.
Как могло случиться, что они никогда не встречались и даже не слышали друг о друге, хотя их берега разделяло не более двух дней плавания?
Даже Сильвестре Андухар, столько всего знающий о жителях равнин, не мог ответить на этот вопрос.
— Сиу признают за своих лишь представителей семи ветвей этого народа, говорящих на одном языке и разделяющих их обычаи и обряды. Все остальные для них — «чужеземцы», одно упоминание о которых считается преступлением. Они их терпят лишь потому, что те снабжают их кукурузой и солью, но даже ради торговли они не желают с ними встречаться, осуществляя ее лишь через типпбы.
— А это еще что такое?
— Огромные хижины или, как их называют, «дома обмена», которые находятся на нейтральной территории и служат своего рода убежищем, где занимаются только торговыми делами.
— Сдается мне, это прямо как у цивилизованных людей, — заметил канарец.
— Торговля — единственная вещь, способная заставить дикарей вести себя как цивилизованные люди, — пояснил Андухар. — Дай нам Бог наткнуться на чудесную типпбу!
Но вот наконец, впервые после того злосчастного дня, когда Сьенфуэгос и Андухар по разным причинам оказались в этих неизведанных местах, одно из их заветных желаний наконец-то исполнилось: пять дней спустя, с первыми лучами солнца, озарившими безрадостную равнину, вдалеке, на берегу мелкого озерца, показалась деревянная постройка на высоких столбах из орехового дерева, примерно двадцати метров в длину и десяти — в ширину.
При виде ее андалузец радостно вскрикнул и запрыгал
13
Элементарная осторожность советовала им выждать, а потому они решились войти, лишь когда взошло солнце и стало видно, что над дверью большой хижины воткнуто длинное копье с разноцветными перьями.
По словам Сильвестре Андухара, это означало, что внутри нет посторонних и можно торговать без опаски.
Тогда они наконец приблизились, выдернули копье и, постучав им в дверь, прислонили его к ограде.
В скором времени на пороге показался туземец в набедренной повязке, но с огромным султаном красных перьев на голове. Словно в искупление скудости наряда, все его тело было покрыто замысловатой татуировкой.
Он с удивлением поглядел на пришельцев, повернулся к двери и что-то крикнул на своем языке. Почти тотчас же из дома вышел другой туземец, очень на него похожий, но значительно выше ростом. Его тоже озадачило появление двух белокожих и бородатых мужчин.
Андалузец объяснил на их языке, которым прекрасно владел, что они пришли с миром и хотят лишь заняться обменом.
Когда высокий туземец спросил, из какого они племени, Андухар ответил, что они испанцы из-за моря. Краснокожий ненадолго задумался, вернулся в хижину и вскоре вышел оттуда с миской черной краски и чем-то вроде грубой кисти. Туземец потребовал, чтобы они нарисовали на стене хижины тотем своего племени в знак того, что уважают законы этого убежища и обещают вести себя мирно.
Андухар повернулся к Сьенфуэгосу и озадаченно спросил:
— И какой символ будет рисовать? Может, герб Кастилии?
— Черной краской? Не смеши меня! Тогда уж нарисуй просто крест.
— Хорошая мысль!
Они нарисовали огромный крест рядом с бесчисленными изображениями бизонов, пум, оленей, скрещенных копий, щитов, рук и стилизованных человеческих фигур — видимо символов различных племен и семей, приходивших в «дом обмена».
Следующего приказа они также не смогли ослушаться — это было требование оставить на крыльце оружие. Но прежде чем сделать это, раздраженный канарец не удержался от едкого замечания:
— Что-то не нравятся мне эти двое. Они мне кажутся какими-то...
— Женоподобными? — закончил фразу его многострадальный товарищ. — Ну разумеется! Они называют себя сискво, что можно перевести как «тот, кто притворяется женщиной» или «тот, кто стремится быть женщиной». Именно они оценивают товары, которые привозят для торговли. Они не хозяева этого места, а выступают лишь как посредники и следят за тем, чтобы сделка была справедливой, насколько это возможно.
— То есть опасность нам не грозит? — спросил Сьенфуэгос, которому доводилось подвергаться развратным поползновениям со стороны подобных личностей.