Земля Богородицы
Шрифт:
Далеко ли до границы, за которой число праведников станет «меньше десяти»?
Если бы на моем месте был западный проповедник, он обязательно бы сейчас сказал: «Может быть, от границы наш мир отделяет твоя молитва?»
Цитируя Иосифа Бродского: «Взгляд, конечно, очень варварский – но верный…»
3.
В 90-м псалме есть место, где говорится о «бесе полуденном», и мне кажется, что это образ. Мы все знаем, что бывает в летний полдень, когда солнце бьет всеми своими лучами, когда дрожит воздух, когда все, что вокруг нас, приобретает особую рельефность, тени делаются резкими, краски делаются яркими, весь мир делается как бы настолько видным, и эта видимость настолько требует нашего внимания, настолько врывается в наше сознание, что мы можем оказаться неспособными за ней продолжать видеть или, может быть, впервые прозреть невидимое. И как постоянно это бывает! Как мы ослеплены! Как внешнее не дает нам видеть внутреннее!
Да и что такое, собственно, Православие?
Ну, уж это все знают. Если золотой купол с крестом, священник в золотой парче, икона, да еще этот… крестный ход. А те, которые на стадионах Библии раздавали? Не… это не наши, не православные, это христиане.
«Василий Иваныч, ты за большевиков или за коммунистов?»
Сейчас, в связи с общей направленностью политики, все больше сюжетов в телепередачах посвящено Православию, на важных мероприятиях всенепременно присутствует священнослужитель. Как же, как же – это ведь наше, национальное…
Какая горькая насмешка – самую вненациональную религию мира, христианство, подавать как национальный колорит!
Преимущество Православия в том, что это очень красивая религия. В том же самом и его беда. Золото куполов, парча облачений, красота богослужения служат замечательным обрамлением веры, если смотреть на все это изнутри. Но если подойти снаружи, со стороны – а большинство людей сейчас именно так и подходит к храму – то все это внешнее великолепие заслоняет ту суть христианства, которая находится в его сердце. И тогда очень легко может совершиться простая подмена – когда видимое заменяет сущее.
Об этом пишет о. Андрей Кураев.
«Вспомним, чем искушает антихрист христиан на “Восьмом Вселенском Соборе” в “Трех разговорах” Владимира Соловьева. По догадке Владимира Соловьева, мечта антихриста – запереть Православие в ритуально-этнографический заповедник. Антихрист, провозгласивший себя президентом земного шара, надеясь купить благорасположение православных, обращается к ним с такими словами: “Любезные братья! Знаю я, что между вами есть и такие, для которых всего дороже (курсив А. Кураева) в христианстве его священное предание, старые символы, старые песни и молитвы, иконы и чин богослужения. И в самом деле, что может быть дороже (курсив А. Кураева) этого для религиозной души? Знайте же, возлюбленные, что сегодня подписан мною устав и назначены богатые средства Всемирному музею христианской археологии… с целью собирания… и хранения… памятников церковной древности… Братья православные! Кому по сердцу эта моя воля, кто по сердечному чувству может назвать меня своим истинным вождем и владыкою, пусть взойдет сюда!”» [6]
6
Кураев А. Христианство на пределе истории. М., 2003. С. 28.
Чуете, в чем подмена? Если для христианина всего дороже храмы, молитвы, иконы, богослужения, то не христианин он вовсе, а самый обычный язычник – идола ведь можно сделать и из иконы, и из креста. Идола можно сделать из чего угодно.
Об этом жестко, даже жестоко пишет протоиерей Александр Шмеман: «Под этим златотканым покровом христианского мира, застывшего в каком-то неподвижном церемониале, уже не остается места простому, голому, неподкупно-трезвому суду простейшей в мире книги… Где сокровище ваше, там и сердце ваше». [7]
7
Шмеман А. Исторический путь Православия. Нью-Йорк, 1954; М., 1993. С. 267—268.
Он и прав, и не прав одновременно. В тексте, из которого взята эта цитата, говорится о христианстве тех времен, когда оно было государственной религией. Да, так было, этого и церковные историки не отрицают, и было почти на нашей памяти – в России начала ХХ века, в которой Церковь служила этаким «департаментом благочестия». Но пришли другие времена, когда церемониал отменили, а златотканый покров разорвали на портянки. И вдруг из недр этого формального, бюрократического государственного института поднялся сонм мучеников и исповедников, которые, как оказалось, отлично помнят, где их сокровище. Сохранилось свидетельство расправы большевистского отряда со священниками в 1919 году. Все было очень просто. Приставляли револьвер к виску: «Бог есть?» «Есть». Выстрел.
А ведь все эти люди воспитывались как священнослужители государственной, торжествующей церкви, их не готовили к тому, чтобы стать мучениками, даже мысли в их семинарские годы не было о том, что такое возможно. Откуда что взялось?
…Тем не менее для большинства людей Православие ассоциируется именно с золотом, парчой, куполами и всей прочей красотой, то есть как раз с тем, о чем говорил и антихрист. Против такого подхода выступает, например, английский писатель Честертон, который устами своего знаменитого героя отца Брауна говорит: «Если вы не понимаете, что я готов сровнять с землей все готические своды в мире, чтобы сохранить покой даже одной человеческой душе, то вы знаете о моей религии еще меньше, чем вам кажется». [8]
8
Честертон Г. Злой рок семьи Дарнуэй // Рассказы. М., 1981. С. 272.
Это, конечно, поэтическое преувеличение. В реальности это сделать невозможно, поскольку тот, кто разрушает «готические своды» ради покоя одной человеческой души, гораздо большее количество душ при этом лишает покоя. Точнее, в реальности подобное было сделано всего один раз, но не ради покоя, а ради спасения (хотя и отец Браун, надо полагать, имел в виду именно спасение – Честертон слишком понимающий человек, чтобы путать одно с другим).
Но вернемся к Владимиру Соловьеву. На речь антихриста отозвались многие. Половина староверов, более половины православных радостно приняли идею заповедника. И тут встал старец Иоанн и говорит, что всего дороже в христианстве сам Христос.
Это тоже понятно. Конечно же, в религии дороже всего тот бог, которому поклоняются ее адепты. С этим и антихрист согласится, он тоже не имеет ничего против того, чтобы его, любимого, его последователи провозгласили самым дорогим, что у них есть.
Вот только странный поступок совершил основатель христианства. Он не какие-то посвященные Себе «готические своды», а Себя – наивысшую ценность религии – отдал смерти, чтобы спасти человека. Именно человека, ибо спасение строго индивидуально, оно не бывает массовым. Как говорили в свое время западные проповедники: «Христос был распят за тебя!» Но ведь тот, кто приносит жертву, отдает менее ценное ради более ценного, не так ли? Так что всего дороже в христианстве?
А вот на это антихрист не пойдет никогда! Потому что придет он «во имя свое», то есть для себя. Он все может, и все у него есть, кроме одного – у него нет любви. А в основе и воплощения Бога, и распятия лежит: «Ибо так возлюбил Бог мир…» [9]
Однако и «готические своды», и золотые купола и кресты тоже имеют свою ценность – в той мере, в какой их возводила любовь людей к Богу. И нельзя разбросать камни, не растоптав при этом любовь. Но если «Бог есть любовь», то получается, что, разрушая храм, мы убиваем Бога. «Распинаем», – сказали бы в церковной проповеди.
9
Иоанн. 3:16.