Земля Донская. От Ростова-на-Дону до Азова
Шрифт:
В музее представлены редкие паровозы, которых осталось два-три экземпляра в мире, такие как Феликс Дзержинский (серия ФД), как ЕА-3510 – американская машина, поставленная в 1944 году по ленд-лизу. Подобные музеи (а ростовский музей четвертый в стране) напоминают, что паровозы определяли целую эпоху в развитии техники. Кроме паровозов, здесь выставлены вагоны различных эпох, а также тепловозы и электровозы XX века и даже первые электрички 60-х годов. Все экспонаты можно потрогать руками, подняться в будку машиниста и увидеть сердце машины – паровозную топку, дать гудок.
А есть в этом музее экспонаты и вовсе уникальные с точки зрения исторической памяти. Стоит на музейных путях один паровоз – вроде бы по мощности и другим характеристикам не выдающийся, но привлекает внимание надписью на боку: «Мир победит войну!» Это участник Сталинградской битвы, а «латки» на заклёпках закрывают боевые раны по всей длине, и надпись настоящая, с военных времён.
Примечательно, что железнодорожную технику могут видеть и посетители, и пассажиры проезжающих мимо поездов и электричек.
Вообще же, в Ростове-на-Дону, как крупном перекрестке стальных путей, железнодорожный быт накладывал отпечаток на многие стороны жизни, в том числе и на архитектуру. Выделяют даже так называемый «железнодорожный модерн»; в таком стиле оформлялись многие пристанционные постройки в Западной Европе в начале ХХ века.
Экспонат музея
Здание управления Владикавказской железной дороги
Здание управления Владикавказской железной дороги (сейчас Северо-Кавказской) на Театральной площади выполнено в этом «жанре», впрочем, редком для юга России. Закладка здания произошла в 1911 году, а в 1913 году оно приняло первых железнодорожных служащих. На фасадах среди иных архитектурных деталей представлены оригинальные рельефные эмблемы Владикавказской железной дороги, символы железных дорог России, даты строительства. В начале 2000-х годов выполненный ремонт фасадов вернул ряд утраченных архитектурных деталей.
Здесь же, на Театральной площади, объединившей в 1930-е годы расположенные рядом Ростов и Нахичевань, возвышается примечательный монструозный объект, давно именуемый в народе Театр-«трактор». Построенное в 1935 году по проекту архитекторов Владимира Щуко и Владимира Гельфрейха здание экспериментального театра до сих пор остается единственным в мире театральным сооружением в стиле конструктивизма. Сейчас в нем располагается Ростовский академический театр драмы имени М. Горького.
Ныне этот памятник федерального значения представляет собой примечательный объект для ростовчан. Победивший внеконкурсный проект смело и ёмко отражал эпоху индустриализации страны. Архитектурно-художественная выразительность облика здания достигается сочетанием массивного центрального объёма, включающего в себя зрительные залы с выносными лестницами-галереями, а также ленточного остекления и больших плоскостей, оштукатуренных и облицованных природным камнем.
Во втором ярусе главного фасада на фоне витражей размещаются горельефные композиции «Гибель Вандеи» и «Железного потока» скульптора Сергея Королькова. Эти, не побоимся пафоса, выдающиеся композиции включены ЮНЕСКО в число лучших скульптурных работ ХХ века.
Театр драмы имени М. Горького
Темы понятны. В годы Гражданской войны Ростовскую область называли Донской Вандеей – по имени провинции, не подчинившейся в ходе Французской революции новым правителям страны; Дон тоже прославился мятежными настроениями и «железным потоком» матросов и красноармейцев, сметавшим белогвардейское сопротивление.
Борьба со станицами
Почему же в годы Гражданской войны Донская земля стала убежищем и оплотом белогвардейского движения? Казаки с их природной независимостью, тягой к свободе, определенной неуправляемостью никак не вписывались в общий строй, который предполагала новая власть. И с ними повелась открытая борьба.
Даже казакам, сохранявшим нейтралитет, пришлось нелегко. Казачьи войска были объявлены упраздненными, развернулся «красный террор», бесчинства комиссаров были обычным явлением. Расстреливали офицеров и семьи, уличенные в симпатиях к белым, раскулачивали и сгоняли с обжитых мест богатых казаков, чтобы прибрать к рукам их имущество; убивали священников.
Тяжело приходилось донцам. В течение 1918 года советские войска несколько раз предпринимали карательные экспедиции на Дон; казаки всеми силами их отражали, но большевики имели возможность бросать на Донскую землю всё новые дивизии.
В январе 1919 года в Москве под председательством Свердлова состоялось совещание начальников политотделов фронтов, на котором были согласованы детали, не побоимся этого слова, «холокоста донского казачества». «Холокост» на древнегреческом языке как раз и означает «полное сожжение народа». В дальнейшем избегали слов «геноцид» и «холокост», заменяя их нейтральным термином «расказачивание».
Троцкий тогда говорил о казаках откровенно цинично: «Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас». И далее ни много ни мало призыв к бесчеловечному действию: «Казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции».
Член Донревкома Рейнгольд пояснял красным командирам суть партийных директив просто и непримиримо: «Казаков надо истребить, просто уничтожить физически».
Стало запрещаться само слово «казак», ношение формы, лампасов. Станицы переименовывались в волости, хутора – в села (Цимлянская стала Свердловском, Константиновская – городом Розы Люксембург). Во главе станиц ставили пришлых комиссаров. Казаков облагали денежной контрибуцией, за неуплату возможен был расстрел. Рыскали карательные отряды, отбирая подчистую продовольствие и скот, а, по сути, обрекая людей на голодную смерть.
По хуторам разъезжали трибуналы, производя «выездные заседания» с расстрелами. Кое-где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев. В «очищенные» станицы переселяли якобы «революционных горцев», но те не очень там приживались, а просто мародёрствовали, разрушая жилье и инвентарь, и возвращались в свои аулы.
Свидетели писали: «Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками о сотнями. Дон онемел от ужаса…», «В день у нас расстреливали по 60–80 человек. Руководящим принципом было: “Чем больше вырежем, тем скорее утвердится советская власть на Дону”». Председатель Донбюро Сырцов доносил: «Расстрелянных в Вёшенском районе около 600 человек». В Константиновской «было расстреляно свыше 800 человек. Большинство расстрелянных старики, не щадились и женщины».
В Морозовской комиссар Богуславский творил расправу лично. В его дворе впоследствии нашли 50 зарытых трупов не только застреленных, но и зарезанных казаков, казачек, детей, а за станицей – ещё 150 трупов.
Расстрел казаков. Картина Дмитрия Шмарина
Тот же Якир содержал собственный карательный отряд из 530 китайцев, уничтоживший более 8 тысяч человек, большинство из которых были казаки. А та же печально знаменитая своей жестокостью Розалия Землячка (Залкинд) любила лично присутствовать при казнях.
В целом шло демонстративное надругательство над самими устоями казачьей жизни. Казаки были верующими, и с этим боролись в соответствии с общей антирелигиозной линией, забывая, что вера на Дону входила в мировоззрение народа, составляла его стержень и духовную основу. А большевики воспринимали конфессиональные предпочтения как что-то несущественное и малозначащее, даже как предмет для насмешек и надругательства. Так, в Вёшенском соборе было устроено издевательское публичное венчание 80-летнего старика с кобылой. И там же старику, уличившему комиссара во лжи, вырезали язык, прибили к подбородку и водили по станице, пока он не умер…
В обличье одного из офицеров Добровольческой армии молодой скульптор отразил внешность актёра и режиссера театра Г.Е. Леондора. С большой теплотой и сочувствием этот артист играл «маленьких» людей, порой смешных и чудаковатых, раскрывая, как рождается в этих незаметных героях протест против унижения человеческого достоинства. Его творчеству были присущи добродушный, мягкий юмор и жёсткий сарказм, водевильная лёгкость и тяжёлые, грубые бытовые краски, преувеличенно-резкие интонации и мягкая пластика. Личный психологизм воплотился и в горельефном изображении…
Малые памятники нередко называют странными. И отношение к ним неоднозначное. То ли это причуда, необузданный полёт авторской фантазии, то ли отражение краеведческого смысла, то ли брендовая достопримечательность, притягивающая гостей и туристов. Хочется, чтобы и то и другое было в гармонии.
В целом же впечатление от прогулок по Ростову-на-Дону самое положительное. Чистый и достаточно тихий для миллионника город располагает чувствовать себя на его улицах как дома. Этому немало способствует постоянно пополняющаяся когорта веселых или необычных городских скульптур. Сейчас такие появляются во многих городах, и есть уже своего рода «собиратели-почитатели» среди путешествующих, которые коллекционируют фотографии этих нестандартных памятников. Действительно, есть на что посмотреть. Нахалёнок и Дед Щукарь «обитают» на набережной, недалеко друг от друга.
Скульптура «Нахалёнок»
Гуляя по ростовской набережной, люди находятся в Европе, а переезжая на левый берег Дона, оказываются уже в Азии. Невидимая граница между материками как раз и проходит по фарватеру реки. Набережная протянулась вдоль правого берега Дона, от реки Темерник до Богатяновского спуска; работами по её сооружению в 1949 году руководили архитекторы Валентин Разумовский и Ян Ребайн.
С начала XIX века это береговая полоса с пристанями (Хлебная, Рыбная косынка, Лесная и другие), которая к середине столетия превратилась в грузовой порт. В 1871 году вдоль причалов проложили линию железной дороги, к концу столетия соорудили причальные стенки и новые портовые строения. Во время Великой Отечественной войны береговая территория сильно пострадала от бомбардировок, и её реконструировали и превратили в зелёный бульвар; были установлены парапетные литые решетчатые ограждения, с сохранением массивных причальных тумб чугунолитейного завода Пастухова – ныне они выглядят как малые памятники, напоминающие о былых временах со всем их колоритом. Пейзаж набережной дополнили силуэты восстановленного железнодорожного моста рядом с рекой Темерник (1952) и автодорожного Ворошиловского, сооружённого в 1965 году.