Земля городов
Шрифт:
Наконец велосипед был починен, и однажды на набережную мы выехали вместе. Я сидел на раме и чувствовал на затылке его жаркое, задышливое дыхание. Возле одинокого карагача по обыкновению мы увидели Табриса с его веломотоциклом, невдалеке раскатывала на дамском велосипеде Ляйла. Я устыдился,
— Хватит, ну, хватит же, я сам пойду, — бормотал я, однако отец и не подумал меня отпустить. Мы подкатили к Табрису, поздоровались, и он тут же стал было подзывать дочку, но отец сказал торжественно:
— Сегодня, мой друг, мы пересаживаемся на веломотоцикл! Все так же, как на велосипеде, только переключай скорости. А их у нас всего две. Ты, пожалуйста, не мешай нам, сынок. Покатайся на просторе, — и он махнул рукой туда, где весело и легко рулила Ляйла. Но я не поехал к ней, а стал кружить вокруг карагача. Вскоре ко мне подъехала Ляйла.
— Давайте поменяемся велосипедами? Я ужасно не люблю дамские велосипеды.
— Насовсем? — сказал я, скорее всего, машинально.
Она засмеялась:
— Я прокачусь и тут же верну.
— Я только хотел сказать… не очень-то интересно на такой развалине кататься. — Я солгал, наш велосипед совсем не был развалиной.
Она взяла мой велосипед и, слегка разогнавшись, по-мужски вскочила на седелку. Объехав вокруг дерева, вернула мне.
— Спасибо. Ой, смотрите, смотрите, он поехал… он едет!..
Действительно, ее отец ехал, растопырив локти и непрестанно газуя, клубы дыма из выхлопной трубы почти закрывали его. Позади бежал мой отец и что-то отчаянно кричал. Наконец машина заглохла, стала. Отец взял ее у Табриса и стал заводить. Мы с Ляйлой подъехали к ним. Отец мой истово внушал:
— Не надо было газовать без конца. Едешь на первой и так газуешь. Ну, я думаю, ты растерялся.
— Точно, — подтвердил Табрис, — я растерялся. Но между тем я проехал метров сто!
Машину они так и не завели и решили заехать во двор и заняться починкой.
— Дети, — сказал торжественно мой отец, — мы оставляем вас! Развлекайтесь на здоровье!
Табрис неодобрительно нахмурил брови, однако не произнес ни слова. Они потащили поломанную машину во двор.
А черт с ними со всеми! Я медленно поехал прочь и, честное слово, в какой-то миг совсем забыл о том, что рядом Ляйла.
— Куда же мы поедем? — услышал я.
— Куда? — Я растерялся. Я не хотел никуда ехать, катание как будто бы осквернено предыдущим.
— Верно! — одобрила она, в тот же миг соскакивая с велосипеда. — Можно пройтись по берегу. — Она указала в сторону собора на берегу, а там уже начиналась степь, и речка втекала в ее желтое колыхание. — Только иногда к берегу подплывают ондатры, а я ужасно их боюсь.
— А что, эти ондатры выскакивают и на берег?
— Не знаю. Но когда они плывут с ощеренными зубками!.. — Она приостановилась, поглядела на меня мягко: — Давайте будем на «ты»?
— Давайте.
— А ты опять сказал — давайте. — Она засмеялась. — Ты куда будешь поступать? В политехнический?
— Я хочу служить в армии, — сказал я.
— В морской авиации?
— Нет. Это пока тайна. — Я и сам еще не знал, где именно хочу служить.
— А-а, — сказала она вроде понимающе. — У нас один мальчик поступает в высшее авиационное. А знаешь, кем я хочу быть?
— Продавцом? — Мне представился сияющий магазин, и за прилавком она в ладной, красивой форме продавщицы.
Она резко остановилась, и лицо ее даже осунулось от мгновенного чувства обиды. Она сказала строго и печально:
— Я хочу быть стюардессой. Но не на всю жизнь. Мне неплохо давался английский, в школе я занималась гимнастикой.
— Гимнастикой?
— Да. Грация, может быть, и не самое главное, но знание языков, в особенности если я буду летать на международных рейсах… Ну, а потом я засяду грызть гранит науки, после института уеду в глухой заповедник и всю жизнь посвящу лесам, например.
Я прямо нутром чувствовал, что обо всем этом она говорит мне первому, во всяком случае, первому мальчику; она ждала от меня отзывчивости, понимания, но ни за что, я думаю, не догадывалась, как трогала меня ее доверчивая речь, каким благодарным чувством переполняюсь, слушая ее! Я шел, чуть поотстав от нее, и вдруг убыстрил шаг, потянулся к ней, ткнулся лицом в ее затылок и поцеловал. Она замерла на месте, а когда медленно и, как мне показалось, с угрозой повернулась, лицо ее было красным и в глазах сверкали слезы.
— Я нечаянно, — сказал я смущенно, но и лукаво.
И тут она бросила свой велосипед, схватила меня за плечи и тоже чмокнула в щеку.
— Я тоже нечаянно, вот! Я тоже нечаянно! — И на лице у нее воссияло выражение отмщенной обиды. Она подняла велосипед, раскатила его посильней, вскочила и в следующий миг уже удирала от меня. Я бросился следом, но мне так и не удалось ее настичь. У собора она остановилась и сказала, прищуривая зеленые глаза:
— Что, слабо?