Земля Ханаанская. Родина иудаизма и христианства
Шрифт:
Новое царство не удовольствовалось восстановлением власти над всем Египтом. Унижение, испытанное от вторжения гиксосов, не забылось. Надо было любой ценой обезопасить северо-восточную границу, чтобы племена из Азии никогда больше не смогли осквернить долину Нила. Поэтому фараоны стремились занять Ханаан — не просто ради экономической выгоды, а для того, чтобы использовать его как аванпост для охраны своего отечества, аванпост, где будет стоять мощный гарнизон.
Но именно этого не желали новые государства, расположенные севернее Ханаана. Митанни, в то время самое могущественное царство на севере, было полно решимости подчинить Ханаан своему влиянию, чтобы отразить возродившуюся
Земля Ханаана лежала между этими двумя сильными государствами. Поражение гиксосов в Египте нарушило единство Ханаана, и он снова представлял собой скопление городов-государств. Останься он в одиночестве, ему ни в коем случае нельзя воевать с Египтом и Митанни или даже с кем-то из них по отдельности. Надо было выбирать кого-то одного в качестве друга и союзника, и в итоге ханаанские города выбрали Митанни. Во-первых, по своим традициям и культуре это государство было им ближе, чем Египет. Во-вторых, оно было гораздо слабее Египта, а в союзниках лучше иметь кого-то слабее, чем сильнее себя. (Сильный союзник легко может проглотить тех, кому помогает.)
Пика своего развития Новое царство достигло, когда Тутмос III стал в 1469 г. до н. э. единовластным правителем Египта. Фактически первым его самостоятельным поступком явилось решение уладить дела в Ханаане. Ему противостояла лига ханаанских городов-государств во главе с Кадешем, городом, расположенным примерно в 325 милях к северу от Иерусалима. Он представлял собой, видимо, последний оплот былой мощи гиксосов и потому больше всех опасался мести Египта. Кроме того, Кадеш находился достаточно близко от Митанни, так что в случае чего мог положиться на его военную помощь в дополнение к финансовой и материальной, которую, несомненно, получал.
Чтобы достичь Кадеша, Тутмосу III пришлось взять город Мегиддо, расположенный на 160 миль юго-западнее. Сам по себе Мегиддо не был ни крупным, ни важным городом, но он стоял на возвышенности, господствовавшей над самым удобным проходом из Южного Ханаана в Северный. Если бы Тутмос III не прорвался со своей армией через этот проход, Кадеш пребывал бы в безопасности еще долгое время. Прекрасно понимая все это, Кадеш превратил Мегиддо в мощное укрепление. Теперь ему оставалось только ждать.
Но ему надо было угадать, каким путем Тутмос подойдет к Мегиддо, поскольку у него не было сил охранять все возможные подступы к этому городу. Кадеш не угадал, и его колесницы стояли в ленивом ожидании, а Тутмос тем временем обошел их с другой стороны. Битва вблизи Мегиддо началась в 1468 г. до н. э. без ханаанских боевых колесниц. К тому времени, когда они подоспели на поле боя, было уже слишком поздно — Тутмос III одержал полную победу. Затем он оставил часть своей армии в тылу, чтобы держать Мегиддо в осаде. Через семь месяцев город капитулировал.
Год за годом Тутмос III возобновлял свою ханаанскую кампанию и к 1462 г. до н. э. дошел до Кадеша и разрушил его. Затем он переправился через Евфрат в Митанни, поскольку полагал, что ханаанская лига никогда не смогла бы противостоять ему так долго без поддержки этого государства. Посему он опустошил сельские районы Митанни, дабы научить его благоразумию. Но после этого набега он не оставил своих войск за Евфратом. Невозможно было успешно снабжать войско в такой дали от дома. Он и так завладел всем Ханааном от Синайского полуострова до Евфрата, и эти земли вместе с долиной Нила составили Египетскую империю. То была вершина египетского могущества.
Около столетия Ханаан оставался под жестким контролем Египта. Митанни делало все возможное, чтобы вызвать беспорядки, но не отваживалось заходить слишком далеко, и египетской армии достаточно было время от времени совершать поход на север, подавлять бунты и заставлять Митанни отступить, хотя враждебность между ними сохранялась.
Для Ханаана это был еще один период процветания. Часто бывает, что иностранная оккупация, даже если поначалу вызвала негодование, приносит мир на землю, где в противном случае разгорелись бы междоусобицы. Именно в то время Ханаан внес еще один гигантский вклад в мировую культуру вдобавок к строительству городов, изобретению керамики и мореплаванию. Это была письменность.
Сначала письменность состояла из картинок, каждая изображала то, к чему относилась. Со временем рисовать узнаваемые картинки стало утомительным, и люди стали использовать сокращенные символы. Необязательно было рисовать целого быка, если треугольная голова с двумя рогами (как перевернутое А) могла легко передать то же самое. Через какое-то время каракули, принятые для обозначения определенного объекта, пришлось заучивать специально, поскольку они стали слишком схематичными, чтобы их мог распознать любой человек, которому не рассказали, что они изображали изначально.
В долине Тигра и Евфрата, где общепринятым материалом для письма служила мягкая глина, знаки выдавливали в глине при помощи специальной палочки, оставлявшей маленькие клиновидные (имеющие v-образную форму) следы. В Египте с его папирусом знаки надо было рисовать кистью, они выглядели намного изящнее.
Шло время; письменность распространялась все шире, а предметы, о которых надо было писать, делались все более сложными и абстрактными. В результате и значки становились все более замысловатыми и трудными для понимания. Символ для обозначения лошади мог означать и «скорость»; значок «рот» мог также передавать понятие «голодный». Два символа вместе могли обозначать что-то такое, что в действительности не имело ничего общего ни с одним из них, кроме сходного звучания.
Естественно, делались попытки рационализировать процесс. Почему бы не придумать символы для передачи слогов, даже если они не несут смысловой нагрузки?
Египтяне задумывались над этим, но так ничего и не сделали для упрощения своей системы письменности. Они использовали слоги и начальные звуки, но просто добавляли их к своим первоначальным знакам для передачи целых слов и понятий. Причина, возможно, заключалась в том, что письменность была в руках жрецов, которые считали выгодным для себя сохранять ее сложность. Трудности письма придавали им уверенность, что искусство письма не станет слишком уж доступным, то есть простые смертные останутся неграмотными. Тогда духовенство будет необходимо государству до тех пор, пока ему необходима письменность, что, естественно, укрепит их власть. В Египте жречество и письменность были связаны так тесно, что египетская письменность была позднее названа греками иероглифами, что означает «священная резьба».
Иначе обстояли дела в Ханаане, где торговцы поняли, что запутанные системы письма ведут к потере доходов. Им нужно было хоть что-то понимать в клинописи и иероглифах, если они собирались торговать с обеими долинами — долиной Тигра и Евфрата и долиной Нила. Кроме того, им постоянно требовалось составлять перечни, счета, купчие и прочие необходимые в торговом деле документы, то в одной, то в другой системе письма, а то и в обеих.
Один ханаанский купец — безымянный гений — решил применить знание символов, передающих начальный звук, как делали иногда египтяне, и пользоваться только ими.