Земля и космос. От реальности к гипотезе
Шрифт:
Но даже Соединенные Штаты и Россия вместе не могут сделать многого. Может также потребоваться искреннее стремление к сотрудничеству Западной Европы, Китая и Индии, чтобы найти общепланетарные решения. За ними — вольно или невольно — может последовать весь остальной мир, и, возможно, даже под плеткой.
Не поймите меня неправильно. Мне не нравится мысль о том, что самые могущественные нации должны применять силу, чтобы заставить выстроиться в линию всю планету. Я хотел бы видеть демократические правительства во всем мире с сильной, свободно избранной исполнительной властью с ограниченным сроком правления. Хотел бы представительные законодательные органы, которые уважают общепринятые в мире законы и подчиняются мнению большинства населения. Но меня беспокоит мысль, что такое недостижимо в ближайшие тридцать лет, а по моему мнению, мы имеем впереди только тридцать лет.
Таким образом, мы должны искать какой-то выход.
Проблема состоит в том, что наше общество, наша культура, все наши представления базируются на предположении, что мир бесконечен. Именно эта мысль звучит в словах моей знакомой дамы, что я привел в самом начале: «Давайте решим наши собственные проблемы прежде, чем решать проблемы других народов». Она не понимает, что нет больше разделения на «наши и ваши» проблемы — все они «наши».
Потому мне трудно понять, почему, придерживаясь устаревших представлений, мы идем навстречу гибели, вместо того чтобы сотрудничать, только из страха, что эти плохие парни могут как-то воспользоваться этим сотрудничеством и получить выгоду от наших хороших парней (и те парни, с другой стороны, будут говорить те же слова, только подразумевая под «хорошими парнями» себя, а под «плохими парнями» — нас).
Прекрасно понимая, что нам грозит, и надеясь на то, что когда-либо в отдаленном будущем мы придем ко всемирному правительству, я с радостью приветствую всякое сотрудничество на любых условиях. Пусть каждый народ упорно считает, что он должен сохранить свою независимость от остальных, пусть он хочет остаться в одиночестве и ненавидит остальных. Но все нации все же должны сотрудничать (даже если им это и не нравится) в общих усилиях — хотя бы еще недостаточных, но позволяющих нам как-то держаться на плаву до того времени, когда будет создано настоящее мировое правительство.
Я хотел бы напомнить об одной исторической аналогии. Она может показаться не очень уместной, как все исторические аналогии, но вспомнить ее полезно.
В 1776 году восставшие английские колонии Восточного побережья Северной Америки объявили себя «свободными и независимыми штатами» и были признаны в таком качестве Великобританией в 1783 году.
По привычке мы думаем о штате как о части страны, считая, что правительство штата выполняет чисто административные обязанности и не имеет истинной независимости, но здесь мы ошибаемся. Слово «штат» относится к самодостаточной политической целостности, совершенно независимой. Все тринадцать штатов, свободных и независимых, были полны подозрений друг к другу, чего следует ожидать у стран с общими границами. На протяжении нескольких лет после 1783 года Соединенные Штаты считались «соединенными» только по названию. Они боролись друг с другом — пропагандистски и экономически — и были весьма близки к военному противоборству.
Более тесный союз, закрепленный в конституции (созданной в 1787 году и одобренной в 1789-м — при задержке принятия ее штатом Род-Айленд до 1791 года), таким образом, был встречен с большим энтузиазмом. Он был навязан взаимно враждебным странам, при всей их неохоте и боевом запале, но существовали общие проблемы, которые требовали общих решений. Без совместных действий отдельным штатам грозило снова оказаться под европейским господством.
Конечно, конституция поначалу была составлена наспех. По ней штаты назывались суверенными, их присутствие в союзе предполагалось добровольным, и в разное время разные штаты (которым казалось, что их права ущемляются) в качестве угрозы использовали положение о возможности выхода из союза.
В конце концов в 1860-м и 1861 годах такой выход был предпринят одиннадцатью штатами юга, и потребовалось четыре года кровавой войны, чтобы они убедились в своем заблуждении.
Ситуация 1787 года в наши дни повторяется, но уже в общепланетарном масштабе, в первую очередь потому, что земли становится мало, а населения много. Положение здесь столь угрожающе, что на счастливый исход надеяться трудно, но тем не менее я думаю…
В некоторых областях трудностей стало меньше. Развитие транспорта и средств сообщения сократило расстояния, так что другая часть планеты сейчас не менее доступна, чем противоположный конец Америки в 1787 году. И разнородность населения планеты в наши дни меньше, чем многие думают. И потому общепланетарный союз — добровольный или не совсем (если будут продолжаться требования национального суверенитета) — может стать реальностью. Но сколько времени он продержится?
Как долго американская конституция удерживала вместе американские штаты? Семьдесят лет.
А после этого разразилась самая кровавая и самая упорная братоубийственная гражданская война в истории Запада — и потребовалось полностью сокрушить Конфедерацию, чтобы война прекратилась.
К счастью для нас, тогда мир был разделен большими дистанциями. Соединенные Штаты могли позволить себе гражданскую войну и после этого сохранились как страна.
Но с тех пор прошло более столетия, и мы не можем больше себе позволить подобный риск. Предположим, что мировое правительство создано, что оно действует во всеобщее благо, имея главной целью выживание человечества.
Если после этого на планете разразится планетарная гражданская война, то как вы думаете, какая сторона от этого выиграет и каким станет мировое правительство? Правильно — никакая сторона и никакое правительство. Гражданская война сделает этот вопрос бессмысленным. Правительство, цивилизация и человечество просто перестанут существовать.
И потому в следующие десятилетия, за которыми обязательно должна начаться эпоха всестороннего сотрудничества, мы должны продолжать усилия по установлению взаимной симпатии между людьми и упорно бороться против безумных национальных предрассудков, но очень осторожно, не делая ни одного ложного шага. А иначе нельзя в нашем конечном мире.
Это нелегко, но это надо делать.
Хорошо, но как?
Здесь я хотел бы привести еще одну историческую аналогию — тоже, может, не самую удачную.
Я считаю, что территориальная ограниченность в Соединенных Штатах исчезла с началом освоения запада. Открытие западной границы было общей задачей для перенаселенных штатов востока США. Но запад не был открыт для каждого штата отдельно, чтобы каждый штат не мог постепенно перенести на новые территории свои традиции и представления о своей исключительности, что послужило бы основанием для дальнейшей ненависти к другим. Весь запад был открыт для всех американцев.
Люди из различных штатов свободно перемешивались между собой, так что в «завоевании запада» никто не имел больших заслуг, чем другие.
Естественно, местные традиции сохранились — и они всегда будут сохраняться, — но они уменьшились до такой степени, что члены одного штата не считают, что у них есть данное Богом право убивать членов другого штата.
И с чем в планетарном масштабе можно сравнить миграцию на запад?
Вспомним о космосе.
На первый взгляд он кажется плохим примером. Вся американская программа космических исследований была чисто национальным мероприятием, вызванным болезненным впечатлением от того, что Советский Союз стал первой нацией, запустившей спутник на орбиту. Космические программы были милитаризованы, они были проявлением национальной гордости и пронизаны аурой «Ридерз дайджест» и Билли Грахама (американский религиозный деятель. — Примеч. пер.).