Земля Кузнецкая
Шрифт:
— Совершенно правильно! — быстро согласился Хомяков. — За нашими дипломатами двухсотмиллионный народ!
— Во-во! — почему-то обрадовался Нефедов.
— Я говорю не вообще о народе, а о руднике! — Глухо перебил Рогов и положил на край стола крупные кулаки. — Я говорю даже не о руднике, а о нас, о том, как мы работаем и как должны работать… Скажите откровенно, Герасим Петрович, неужели вы не видите, как неважно действуют даже те шахты, которые выполняют план?
— О! О! — воскликнул Хомяков, словно в испуге. — Я знаю,
— Против рутины! — почти выкрикнул Рогов, от чего хозяйка вздрогнула, а Оленька удивленно посмотрела на гневное лицо гостя.
— Во-во! — снова обрадовался Нефедов и необычайно быстро, как-то всем телом, повернулся к Рогову.
— Рутина — это не конкретно, — уже спокойно заметил Хомяков.
Рогов отодвинул стул и крупным шагом прошелся по комнате.
— Разве так можно дальше? — спросил он и рубанул ладонью. — Нельзя! Все это время я доискивался причин: почему производительность труда на шахтах растет так медленно и даже кое-где падает…
— Надо бы с шахтерами посоветоваться, — вставил Герасим Петрович.
Рогов остановился, развел руками.
— Так я же советовался! Понимаете? С десятками людей переговорил. Они-то меня и натолкнули на выводы, которые теперь не дают спать.
— А что же все-таки основное в ваших выводах? — Нефедов взглянул на Рогова осторожно, словно заранее сомневаясь в его правоте.
— Что? Цикл — вот основное! Порядок железный — вот что! Простор для осуществления самых широких замыслов.
— Все придет в свое время, — коротко заметил Хомяков.
— Придет? — глаза у Рогова как будто даже позеленели. — Ну, нет! Пусть кто-нибудь другой спокойно въезжает в коммунизм — нам с такими не по пути. Да и не позволит никто нам быть пассажирами. В случае чего не постесняются — попросят: «Подождите, граждане, есть грузы поважнее!» Вот как!
— Черт! А ведь правильно! — громко рассмеялся Нефедов. — Но цикл-то, цикл, Павел Гордеевич?..
— Что? — не понял Рогов.
— Как, что… сами же знаете, как у нас трудно с этим. Забойщиков не хватает…
— Сказки! — резко перебил Рогов. — Сказки, Василий Васильевич! Уж кому-кому, а вам-то это лучше других известно. Подождите… — вытянув из кармана потертый блокнот и раскрыв его, он раздельно прочел: — Всего забойщиков сто два, должно выходить на смену семьдесят шесть, выходят — шестьдесят три — шестьдесят четыре. Это данные…
— По моему району! — торопливо вставил Нефедов.
— А куда у вас пропадает двенадцать-тринадцать забойщиков ежесменно?
— Настоящее производственное совещание, — ухмыльнулся Хомяков и весело подмигнул сразу заскучавшей Оленьке.
Рогов и Нефедов не расслышали этого. Они теперь стояли друг против друга. Рогов говорил не двигаясь, слегка наклонив голову, зато Нефедов ходуном ходил, руками размахивал, а широко расставленные карие глаза его то гневались, то смеялись.
— Вы немного академик! — настойчиво повторял он. — Честное слово, не отпирайтесь, вы академик! Вы утверждаете только одно: «как должно быть». Так кто же не знает таких прописных истин, как нормы выхода забойщиков? Но ведь это же шахта. Я отправил на участок десять забойщиков — прямо в лаву, а тут, как на грех, штрек давануло — где взять рабочих?
— Из забойщиков? — удивился Рогов.
— Конечно. Один-два человека с угля неизбежно снимаются.
Рогов покачал головой.
— Василий Васильевич, за какой срок, по-вашему, наша шахта выполнит пятилетку?
Нефедов недоуменно поднял взгляд на собеседника.
— Не понимаю, какая здесь связь с забойщиками? И как это — за какой срок? За пятилетку, конечно.
Рогов повеселел, потянул себя за нос и отрицательно покачал головой.
— Инженер районный! А если за четыре года? А если за три с половиной?
Нефедов хотел что-то возразить, потом оглянулся на маркшейдера и пожал плечами.
— С этим я вас отсылаю к Дроботу. Знаете, что он скажет?
— Знаю. Он скажет: «Но ведь на соседних шахтах не ломают над этим голову?»
— Значит?
— Все то же: воевать!
На шахте загудел одиннадцатичасовой. Нефедов заторопился на дежурство. Прощаясь, еще раз переспросил:
— Значит, воевать? А добровольцы потребуются? — Он помолчал и вдруг сказал шепотом: — Я, Павел Гордеевич, сегодня ведь с умыслом зашел сюда на огонек, знал, что бываете у соседей. Вот вы меня и зачислите в эту армию.
После ухода Нефедова немного помолчали. Рогов допил чай и, поблагодарив хозяев, вышел на балкон.
— Слышала, о чем кричали? — спросил Хомяков жену и нетерпеливо потеребил жиденький хохолок над своим высоким лбом.
— Слышала, — добродушно отозвалась старушка, — сам-то хорош, что ни день — то новость: и то не так и это не по тебе… А тут еще со своей машиной покоя не даешь…
— Тсс!. — Герасим Петрович испуганно оглянулся в сторону Рогова. — Ты с ума сошла, матушка! Нельзя же смешивать стариковскую затею с этим… ну, с настоящей жизнью.
— А ну тебя! — отмахнулась Мария Дмитриевна. — Воз бумаги перепортил на одни чертежи.
Герасим Петрович коротко вздохнул.
— Куда мне с молодыми… Ты посмотри на Рогова, мамочка, какие люди у нас: ставь такого министром — не ошибешься!
— Красивый мужчина, — неожиданно сказала Мария Дмитриевна.
А Оленька засмеялась.
— Ну уж!
— А ты не крути носом, — строго сказала старушка, — ему ведь тоже не легко, одинокому-то.
Рогов стоял у балконного столбика. Опять беспокоится сердце, спешит куда-то… Куда же? Только не за синие моря, не за высокие горы, не за дальние земли, по которым столько вышагал за годы войны.