Земля лишних. За други своя
Шрифт:
– А как на это Майлз посмотрит? – все же ковырнул я пальцем в ране.
– Скорее всего – никак, – не слишком уверенно ответила Светлана. – Мы же на глазах все время, ничего предосудительного. А если ты мне поможешь в том, о чем я хочу тебя попросить, – мы с тобой вдвоем можем ее потом в унитазе утопить. А сейчас Катя придет, с нами посидит. Я се позвала к нам, считай – уже облагодетельствовала, доверие оказала, авансом. Ты расслабься: она будет вести себя хорошо, если сам не захочешь другого. Просто познакомлю вас, окажу доверие, по головке поглажу. Поймет, что я ее заметила, выделила.
– А с чего вдруг?
– А с того, что когда ты от нее вышел и ко мне пошел, она сообразила мне позвонить
Действительно – потом мы просто пьянствовали, и даже разговор клеился. Скользких тем не осталось, все было на виду, как на ладони. Она ничего не скрыла и сама все обо мне знала, даже расспрашивала о Боните, не выказывая никаких признаков ревности. А я расслабился, успокоился и даже начал думать конструктивно, с пользой для дела. Мне же предлагали прямую дорогу в Орден. То, чего нам не хватало. Какую именно – узнаю завтра, Светлана сказала, что знает, как встретиться без лишних ушей: она боялась утечки информации.
Светлана продолжала расспрашивать о моих дорожных приключениях, правда, особенно интересовалась моими отношениями в ППД. Я сказал, что встретил там сослуживца по Афганистану, что он помог мне получить право торговли трофеями и хорошие условия для покупки товара на патронной фабрике. С этими договорами я легко получил кредит в Русском Промышленном банке, который такие проекты всегда финансирует.
Главным достоинством ППД была закрытость и даже кастовость, пожалуй. В город было невозможно заехать, минуя КПП, а через КПП не пускали кого попало. Личный состав подбирался по приглашениям и рекомендациям, люди служили не за страх, а за совесть, контрразведка следила за каждым новым лицом, поэтому оттуда вообще не было утечки информации. Даже гражданский персонал как самой Базы, так и городка почти на сто процентов состоял из членов семей военных. Черная дыра для всех желающих разведать что-нибудь. И хотя в самом городе я ходил в форме, не скрываясь, и «обмывал звездочки» в офицерском клубе, наружу об этом не просочилось ни слова. И я вполне спокойно придерживался своей легенды, не опасаясь разоблачения.
На ее вопрос о том, где я собираюсь осесть окончательно, сказал, что меня пока удовлетворяет Техас, где у нас с Бонитой идет торговля и нас в городе знают и хорошо относятся. А дальше – видно будет. На это она хмыкнула и сказала, что если у нас все выйдет, как надо, мы с Бонитой сможем жить на райском острове с нормальными дорогами, играть в теннис и содержать яхту. А может, и не только там. На мой вопрос – а где еще? – она сказала, что просто ляпнула, не думая. Это я тоже запомнил. Все же пьяна она была уже заметно, могла и проговориться, о чем не полагается.
Пришла Катя. Не в форме, а приодевшаяся с умом. Легкий сарафанчик, подчеркивающий ее подростковую фигуру, открывающий не лишенные гармонии формы. В меру, но все же открывающий. Тонкая, подбритая сзади шейка, мальчишеская прическа, строгие, но изящные очки. Большие глаза, аккуратный носик, немножко тонкогубый сжатый рот. Просто девочка-отличница, хорошенькая и примерная, радость папы с мамой, чистенькая и свежеумытая.
Было заметно, что столь высокопоставленная фигура, как Светлана, впервые почтила ее своим вниманием, да еще и пригласила провести время с нею и ее другом. В глазах Кати светились преданность и решимость развивать первый успех до конца. Вот ведь как бывает – сообразила вовремя по телефону позвонить, что в прямые обязанности не входило, – и заметили. И пригласили вместе развлечься. Не просто так – наверняка отрабатывать придется, но – успех!
Светлана, даром что пьяненькая, сначала поцеловала ее, как подружку, втянула в разговор, обменялась с ней сплетнями, попутно объясняя мне, кого они имеют в виду, и даже иногда показывая обсуждаемых среди посетителей «Рогача». Приблизила, так сказать, вовлекла, показала, что очень даже ей рада. Поинтересовалась, как ей на иммиграционном контроле работается, пожаловалась, что тоже ужасно там мучилась. Сказала, что очень плохое там место, потому что расти некуда – только на начальника смены, и все. Рассказала пару нерадостных историй из своего опыта.
Умная она. Циничная и умная. Через полчаса общения у Кати в глазах светилась решимость делать все, что угодно, лишь бы вырваться из своей должности. Потом ее поманили – Светлана сказала, что собирается проводить реорганизацию своего отдела, вопрос согласован, должности появятся. Рассказала о зарплате и бонусах. Осталось ждать, когда она Кате предложит подписать кровью договор о продаже ее бессмертной души, а заодно и бренного тела – она вполне для этого созрела.
Потом Светлана пару минут поболтала о пустяках, заказала еще вина себе и Кате. Потом вдруг сказала, что я – ее лучший друг и человек, который очень ценен для Ордена. И она хотела бы, чтобы мое пребывание здесь было приятным и комфортным. У меня, дескать, дела здесь, а все так непонятно, неопределенно. А у нее самой нет возможности мне помочь – не ее епархия, да и по службе занята. Не могла бы Катя ее заменить, помочь мне решить свои вопросы?
Мне уже стало интересно, как глубоко она «продавит» Катю и насколько уже ее приручила?
Катя изъявила полную готовность помогать мне решать все вопросы быстро и безболезненно. Тогда ей поставили первую задачу – после каждого прохода информировать меня о прибывших через «ворота». После того как она немедленно согласилась, ей намекнули, что по телефону каждый дурак может, но это не выглядит очень уж уважительно по отношению к поручившему. Катя подумала и сказала, что она сможет договориться с девушкой с восточно-европейского направления, чтобы она ее время от времени подменяла.
Когда Катя отошла «припудрить носик», я спросил у Светланы:
– А зачем это все? Мне же нужно только сказать по телефону, что нужный человек прибыл, когда он вообще прибудет. И больше ничего.
– А это не для тебя, любимый, – странно улыбнулась она. – Это для меня. Если Катя ставит на меня, хочет, чтобы я помогла ей сделать карьеру, она должна понимать, что должна быть моей и душой и телом. Как я принадлежу Майлз. Думаешь, у меня за спиной не шепчутся? Думаешь, мне это приятно? Думаешь, не хихикают над закрытыми купальниками, которых я раньше не носила? И никто не знает, что прошлая подружка Майлз предпочла плюнуть на карьеру, но не продолжать в том же духе? И если я, та, которая спасет Катю от прозябания на самой низовой должности, намерена что-то от нее получить, то Катя должна это делать раньше, чем я ее попрошу. И пусть привыкает к тому, что лизать задницу начальству нужно старательно и с инициативой, с любовью и выдумкой. Хочет меня в начальницы – пусть тренируется, задницу я предоставлю. Свою, родную, драгоценную.
Действительно, а какое мое дело? Изменись условия, окажись Катя над Светланой – и та будет бегать как курьерский поезд по Катиным поручениям. Это у девушки Кати на лице написано.
– Хорошо, считаю это не моим делом, – поднял я руки в примирительном жесте. – Если хочешь ее от «ворот» забрать в обмен на бессмертную душу – твое дело.
– «Ворота» тоже разными бывают: у некоторых и я бы посидела. Ладно, неважно, пьяная я что-то совсем.