Земля мертвых
Шрифт:
— Повесили?
— Кому же вешать, Семен Прокофьевич? Ты в отъезде, Никита Разин в поле ушел, жонка его с детьми малыми в подпол спряталась. А Матрена, — дед усмехнулся, — у нее, мобыть, у самой в ентом месте чесалось. Баба здоровая, а одна столько лет векует…
Зализа зло шлепнул себя кнутом по сапогу: ну вотчинник Антелев, прости Господи его душу! Все поместье обезлюдел, смерды наперечет. Матрена два года назад, аккурат к приезду нового хозяина в поместье, овдовела, не успев забрюхатить. Теперь одна бывшее мужнино хозяйство на себе волохает. Хоть бы Никита
— Как узнал про станишника, Агарий?
— Так Лукерья сказывала, воевода. Я как назад вертался, мимо дома твоего проехал.
Зализа зло сплюнул, и перекрестился, мысленно попросив у Бога прощения за сквернословие. Пока он тут непонятно каких чужеземцев ловит, в собственном доме тать объявился. И поместью убыток, и за станишничество в Северной пустоши все одно с него спросится.
— Может, помощь требуется, Семен Прокофьевич? — поинтересовался подошедший боярин Мурат. — Ты только скажи. Пока все оружные, завернем и к тебе в усадьбу.
— Благодарствую, Мурат Абенович, — коротко поклонился опричник. — Но в болоте конному воинству делать нечего. Сам татя поймаю. А нам выступать пора.
Спустя несколько минут конный отряд втянулся на тропу, ведущую к ивановской деревеньке Мухоловке.
В обоих селениях, что лежали между Невской губой и боярской усадьбой, стояло по три двора, так что дорога к ним оказалась более-менее наезженной, однако до тракта, ведущего к Неве и ореховому острову, по которому местами два всадника могли ехать бок о бок, ей было далеко. Над головой постоянно свисали толстые сучья, так что копья пришлось взять в руки и опустить острием вперед, а местами и самим всадникам пригибаться, избегая ударов ветвей по лицу.
Тропинка хитро петляла меж толстых стволов, огибала, ямы, местами спускалась к ручейкам — в результате конникам приходилось двигаться со скоростью, не намного превышающей скорость пешехода. Разумеется, трое засечкиков легко шли бы здесь рысью — но требовать того же самого от менее опытных к скачкам по лесным тропам ополченцев Зализа никак не мог.
Опричник с горечью начинал понимать, что к вечеру его небольшой отряд доберется только до Горбунков. Там опять придется встать на ночлег: не лезть же в лесную чащобу в темноте?!
А раз так, получается, что пешая рать неожиданно вырвалась вперед почти на два дня пути.
— Эй, мужики!
Росин приподнял голову со сложенного брезента, заменяющего ему подушку и сонно потряс головой.
— Эй, мужики, голос подайте. Свои или нет? Стрелять буду…
— Из чего стрелять? — спросил кто-то в стороне.
— Из автомата Калашникова.
Костя рывком вскочил на ноги и вытаращился в темноту:
— Кто здесь?! Отзовись! — душу обожгло радостной надеждой: неужели снова дома? Неужели кошмар с шестнадцатым веком остался позади, растворился как дурной сон? Ради такого Росин был готов даже сесть на губу за нарушение границ какого-нибудь охраняемого
— О, черт, неужели повезло? Огонь поярче разведите! Помогите нам, у нас раненые.
Кто-то кинул на тлеющие угли пучок камыша. Тот поначалу зачадил сизым дымом, а потом резко вспыхнул огнем, и Росин увидел внизу у склона Валентина — фестивального «викинга».
— Да помогите же, хватит смотреть!
Мастер первым сбежал вниз и ступил в мягкое песчаное русло ручейка, следом спустился еще кто-то. «Ярл» повел их за собой, и вскоре люди различили у берега силуэт одномачтовой шлюпки.
— Что случилось, Валентин.
— Потом расскажу, помогите.
В предутреннем сумерке они скорее угадали, чем увидели нескольких лежащих на дне раненых. По счастью, большинство из них сами прекрасно могли ходить, но троих пришлось нести на руках.
— Эй, на холме! — громко закричал Росин. — Юшкина разбудите!
Кто-то догадался кинуть в угли еще камыша, и в свете полыхнувшего пламени люди смогли быстро вернуться в лагерь. Потихоньку начинало светать, и сонный лекарь смог осматривать раненых уже в предрассветных лучах.
Из шести четверо оказались легко ранены стрелами в руки, ноги, плечи. У одного стрела торчала из живота, еще уодного — из середины спины. Третий «викинг» с огромной раной в груди оказался мертв.
— С-суки! Сволочи! — в бешенстве взвыл Валентин. — Ну почему? За что? Твари!
— Ты можешь нам сказать, что случилось?
— Эти уроды… Из Кронштадта… Понимаете, мы как вас потеряли, решили в город доплыть, осмотреться. Ну, там джунгли дикие, утки, выдры кругом. Разве только удавы на ветках не висят. Мы подумали, что назад вы возвращаться не станете, а в город вам вовсе не продраться. Ну, и спустились дальше, в залив.
Он яростно заскрипел зубами и стал колотить кулаками по тонкой липе.
— В общем, подумали, как вы на берег выйдете, то костры всяко разведете. А мы заметим. А тут… Ну, в общем, дым над Кронштадтом поднимался. Мы и поплыли. Думали, если и не вы, так хоть спросим у местных, что и как. Подплыли, а там бруствер земляной с частоколом. Мы покричали им, чтобы вышел кто, а они как начали по нам стрелами садить! Шлюпка вон, вся как перьями обросла. С-суки!
Валентин заскулил, словно собирался расплакаться, потом принялся яростно мутузить несчастную липку.
— Ну, успокойся, Валя, — попытался обнять его за плечи Костя, но «викинг» извернулся и схватил его за грудки:
— Росин, помоги мне, Росин. Взять их надо. Перебить надо, всех до единого! Козлы, уроды, Росин! Нельзя их там оставлять, нельзя! Ну же.
— Перестаньте, гражданин, — попытался вмешаться невесть откуда взявшийся милиционер. — Обо всем случившимся нужно сообщить в органы внутренних дел. Даже если мы не в двадцатом веке, власть должна существовать…
— Какая власть, идиот в портупее?! — налившись красным заорал Валентин. — Лес кругом! Закон тайга, медведь прокурор. Если мы этих сук с острова не вытащим, ни одна блядь этим заниматься не станет!