Земля на двоих, или Твое место на зоне
Шрифт:
– Это еще почему? – кокетливо повела она взглядом.
– Потому что рядом с тобой и ловить нечего. Ты же самая красивая.
– Не могу же я быть одна на двоих! И откуда ж та дама узнает, с кем я, с тобой или с кем?
– Узнает, – недовольно буркнул Сергей и привлек Дашу к себе.
Ему не нравился этот разговор. Ему не нравилось то, как Олег смотрит на его невесту.
– Ты будешь с Сергеем, – решил Соломин. – А я возьму Оксану.
Да, уж лучше что-то, чем ничего. Раз нет у Олега невесты, пусть возьмет с собой сестру.
А может, ну его к черту, этот ресторан? Или лучше отправиться туда вместе с Олегом, но без Даши. Нужно думать, нужно решать.
2
Экспроприация экспроприаторов шла полным ходом. Матвей пожинал такие плоды, что Ленин с Дзержинским позавидовали бы.
Самый большой куш он сорвал с мебельного цеховика. В магазины его фабрика гнала обычную дешевку из ДСП, а на теневой рынок задвигала отличные гарнитуры из цельного дерева. «Деловой» греб деньги лопатой, а хранил их, судя по всему, в кубышке.
Взяли его на даче. Особо не мудрствовали. Сунули паяльник в дупло. Правда, так нагрелась, что пеной полезла из «хлеборезки»... Деньги мужик хранил в банках. В стеклянных. Хруль с Чириком умаялись огород лопатами вспахивать. Урожай впечатлял. Без малого двести «кусков» да плюс трехлитровая банка «рыжья».
А где-то через неделю после этой делюги к Матвею наведался какой-то фраер блатованный. Вместе с Рыбцом они торчали на завалинке возле своей хаты, смолили косяк. И тут на тебе, какое-то мурло нарисовалось. Кепка на глазах, руки в клетчатых брюках. К губам приклеена презрительная ухмылка.
– Ты, что ли, Холод? – нагло спросил фанфарон.
Матвей не ответил. Он молча обрабатывал гостя тяжелым, пронизывающим взглядом. Пацана проняло – ухмылка сползла с его тонких змеиных губ.
– Ты чо, черт чудной попутал? – наехал на него Рыбец. – Те чо надо?
– Холод мне нужен.
– А ты ваще кто такой?
– Я Водяной.
– Да мне до фени, водяной ты или газированный. Кто тебя подослал?
Матвей и сам догадывался, что чудила этот нарисовался не по своей воле.
Пацан посмотрел на него и кивнул головой в сторону парка.
– Там тебя Воронец ждет.
Про Воронца Матвей слышал. Вор в законе, но не из самых уважаемых. Поговаривали, что корону он получил за деньги. Так это или нет, но короновали его «пиковые», а они не всегда соблюдали законы «от» и «до».
Воронец считался вором из «новых», из тех, кто признавал постанову знаменитого кисловодского сходняка семьдесят девятого года. Тогда воры и «деловые» поделили страну на зоны влияния. У каждого воровского клана свои подопечные дельцы, с которых они снимали десять-двадцать процентов слама. Но дело в том, что эта постанова не вписывалась в рамки «нэпмановского» воровского закона. Поэтому правильные воры старой формации клали на кисловодский сходняк с прибором. Оттого-то и сталкивались лбами «старые» воры с «новыми».
– Что ему нужно? – забеспокоился Матвей.
Встреча с Воронцом не сулила ничего хорошего.
– А он тебе все скажет.
– Он один?
– Один. С глазу на глаз хочет с тобой перетереть.
– Я счас...
Матвей зашел в дом, переоделся, «подковался» и уверенной походкой двинулся в парк на «стрелку».
Воронец сидел на скамейке и с важным видом кормил голубей. Рядом с ним никого. И в самом парке ни души. Только ветер шумит в молодой листве деревьев и кустарников.
Но, стоило Матвею подойти к вору, как, откуда ни возьмись, появились два бойца – крупные парни с каменными лицами и чугунными кулаками.
– А мне говорили, что ты один будешь, – осклабился Матвей.
Воронец пропустил его слова мимо ушей. И это еще больше разозлило Матвея. Вроде бы расклад «раз на раз» шел, а вор вдруг «торпедами» себя окружил. Подляна это. А честный вор подляны не кидает. А если кидает, то он не совсем вор.
Воронец поднялся, в сопровождении своих «гладиаторов» подошел к нему, вперил в него пронзительный взгляд. Но насквозь просветить его не смог: Матвей просто-напросто заморозил этот взгляд и разрушил его как ледяную сосульку.
Вор не выдержал – отвел глаза в сторону. Он еще и говорить не начал, а его позиции уже подорваны. Но это не значит, что он проиграл. У него еще есть шансы.
– Лебедев на больничке, – издалека начал Воронец.
Голос густой, с хрипотцой, стальные нотки в нем. Но Матвея этим не проймешь.
– А тебе-то какое дело до какого-то дешевого фраера? – презрительно усмехнулся он.
Не мог охладить его пыл и высокий воровской сан собеседника.
Лебедев был тем самым цеховиком-мебельщиком, с которого Матвей сорвал свой самый крупный в жизни куш.
– А то, что я помогаю Лебедю решать его проблемы, – зло зыркнул глазами вор.
– Ну так решай. Ему счас после паяльника дупло нужно вазелином мазать...
Это была более чем дерзость с его стороны. Но Матвей-то уже понял суть проблемы. Воронец хотел спросить с него за подшефного «делового». Уступать Матвей не собирался, поэтому и грубил. Он не боялся ни Воронца, ни его «гладиаторов». Был у него козырь в рукаве.
– Смотри, как бы тебя самого вазелином не смазали! – запузырился вор.
– Не в тему базар! – грозно оскалился Матвей.
Воронец растерян. Ладно, если бы ему нагрубил коронованный вор, а Холод ведь даже не положенец. Он-то думал, что влегкую поставит Матвея на понятия. А нет, нарвался на грубость. И сам сорвался. Угрожать стал... А ведь в таком тоне только бакланы угрожают, уважающие себя воры ответку на крови дают. Но не решается Воронец бросить на Матвея своих «торпед». Если его загасят, то кто ж двести штук вернет. Да Матвей еще и не даст себя загасить. Он давно на стреме.