Земля под ее ногами
Шрифт:
Все трое были людьми, привлекавшими последователей. У Сайруса были его жертвы, у Ормуса — поклонники. Вайрус же неотразимо действовал на детей.
Вскоре после эпохальной встречи Ормуса Камы с Виной Апсарой в магазине грамзаписей его брат Ардавираф, по своему обыкновению, прохаживался в прохладное время суток, между жарой и темнотой, вдоль моря, по направлению к Вратам Индии. Тогда за ним хвостом ходили уличные мальчишки: они не просили у него денег и не предлагали почистить ботинки, лишь широко улыбались ему в надежде (как правило, небезосновательной), что он улыбнется в ответ. Чарующая улыбка Вайруса Камы была заразительна и с огромной скоростью распространялась среди уличных попрошаек, многократно повышая их доходы. Туристы-иностранцы не могли устоять перед ее обаянием и невинностью. Даже закаленные, видавшие виды бомбейцы, давно привыкшие отвечать отказом
Правда, были моменты, когда Ардавираф Кама не улыбался. Это случалось, когда его охватывали приступы клаустрофобии и такой невероятной злобы, что он внезапно садился на парапет, чтобы перевести дух. В голову невесть откуда приходили страшные мысли. «Восемь лет. Представляешь, сколько горечи может скопиться за восемь лет, проведенных в тюрьме, и какой должна быть месть, способная смыть эту боль?» Он не знал ответа на эти вопросы. Не хотел знать. Но он знал, что его брат-близнец все еще жив и безумен и мечтает только о дне своего неминуемого побега. Вайрус закрыл глаза и испустил глубокий вздох. Конец связи с Подушечником — теперь уже молодым человеком двадцати четырех лет. Он увидел вокруг себя стайки детей, улыбавшихся ему его же улыбкой. Он улыбнулся в ответ, вызвав их восторг.
« Это кто такой?» Как забыть бессмертного Гарпо и его маленьких последователей из «Дня на скачках»? Хотя обычным нарядом Вайруса Камы была цветастая спортивная рубашка и кремовые слаксы, во время своих прогулок в окружении маленьких оборванцев он напоминал мне моего любимого (и добровольно немого) гения, в его видавшей виды клоунской шляпе и лохмотьях. Шапка кудрявых волос Вайруса усиливала его сходство с мистером Адольфом Марксом… И быть может, одному из его приятелей, этих маленьких разбойников, случилось видеть кадры из старого фильма, потому что однажды он подошел к Вайрусу и с широкой ухмылкой на бесстыжей рожице без слов протянул ему деревянную флейту. Вайрус вначале ошеломленно на нее уставился, затем приложил к губам и дунул.
Рути-тут-тут! Любому из братьев Кама, не исключая и покойного Гайомарта, музыка давалась без малейшего усилия, и та ненасытность и легкость, с которыми Ардавираф играл теперь на флейте — играл по наитию, с неминуемыми паузами, но в целом мастерски, — ясно говорили, как мучительно далась ему долгая отлученность от музыки. Гуляющие замерли, услышав проникновенные и призрачные звуки вечерней раги. Дети уселись на корточках у его ног, птицы прекратили петь. Звуки флейты походили на плач души, ожидающей суда у моста Чинват. Через некоторое время, когда сгустились сумерки и зажглись уличные фонари, Ардавираф остановился; выражение лица у него было бездумное, блаженное. «Пожалуйста, мистер Вайрус, — попросил мальчик, вручивший ему флейту, — что-нибудь веселое». Вайрус снова приложил флейту к губам и с удивительным жаром исполнил «Святых». И теперь он был не только Гарпо, но и Бродячим Дудочником, уводящим детей в никуда, а потом и Микки-Маусом, подмастерьем чародея, в окружении вышедших из повиновения диснеевских метел, потому что самозабвенно пляшущие сорванцы вертелись и кружились в свете фар автомобилей и мотороллеров, впав в неистовство, пока их не рассеяли свистки полицейских, а Вайрусу, застигнутому с флейтой на месте преступления, пришлось, пристыженно повесив голову, выслушать нотацию полицейского в белых перчатках о том, какими опасными последствиями чревато несоблюдение правил уличного движения.
На следующее утро, в воскресенье, Ардавираф Кама нарушил наложенный его отцом девятнадцатилетний запрет на музыку и вернул ее в квартиру на Аполло-бандер. Когда сэр Дарий закрылся у себя в библиотеке, а леди Спента отправилась «распивать благотворительные чаи» с Долли Каламанджа, Вайрус обследовал материнский будуар; найдя то, что искал, в маленькой шкатулке для драгоценностей, стоявшей на ее туалетном столике, он постучал к своему брату Ормусу и протянул ему, не верящему своим глазам, серебряный медальон с маленьким ключиком внутри. Ормус Кама безропотно последовал за преисполненным решимости Вайрусом в гостиную, где его бессловесный брат снял чехол с запретного плода — детского рояля, своим волшебным ключом отворил волшебные клавиши, сел и исполнил один из самых популярных к тому времени риффов. Ормус в изумлении по качал головой:
— Ты-то откуда знаешь Бо Диддли? — спросил он и, не получив ответа, запел.
Явление сэра Дария, зажимающего уши руками
— Ты вопишь, как козел, которого режут! — накинулся он на Ормуса, неосознанно повторяя множество других отцов, в разных уголках мира занятых в этот момент тем же самым, а именно — яростно поносящих дьявольскую музыку. Но тут сэр Дарий поймал взгляд Ардавирафа и в замешательстве остановился. На лице Вайруса появилась улыбка.
— Это все из-за тебя, — сдаваясь, произнес сэр Дарий. — Из-за твоего увечья. Но, конечно, если ты хочешь, я не стану мешать — как я могу отказать тебе?
Улыбка Вайруса стала еще шире. В эту торжественную минуту, ознаменовавшую конец его патриархальной власти в собственной семье, и несмотря на обуревавшие его чувства, сэр Дарий поймал себя на том, что его мимические мышцы дернулись, — словно улыбка, подобно пауку, пыталась забраться на лицо помимо его воли. Он повернулся и обратился в бегство.
— Скажите Спенте, — бросил он через плечо, — что я отправился в клуб.
Вайрус заиграл новую мелодию. « Oh, yes, I'm the Great Pretender, — пел Ормус Кама, — pretending that I'm over you» [80] .
После того как его немой брат развязал ему язык, Ормус Кама нашел наконец применение своему необыкновенному дару, ибо он был гениальным музыкантом: стоило ему взять в руки любой инструмент, и виртуозность исполнения приходила сама собой, стоило попробовать новый стиль пения, и он уже давался ему без труда. Музыка фонтанировала из него. Освобожденный, он каждый день сидел за роялем рядом с улыбающимся Ардавирафом, разучивая с ним новые мелодии. Навещая же Вину на вилле «Фракия», он перебирал струны ее старой потрепанной «трехчетвертушки» (Пилу Дудхвала прислал ее немногочисленные пожитки на следующий день после того, как Ормус побил его туза джокером), перебирал струны, брал аккорды, и наш дом тоже наполнился новой музыкой. Сначала Ормус исполнял только песни, наполовину подслушанные им у Гийомарта в видениях; непонятно откуда взявшаяся последовательность гласных складывалась в строки, или он заполнял их нелепыми словами, полностью лишавшими эту музыку сновидений ее таинственной силы:
80
О да, я великий притворщик, притворяюсь, что разлюбил тебя ( англ.). Песня Бака Рэма, хит 1956 г.)
— The ganja, my friend, is growing in the tin; the ganja is growing in the tin [81] .
И затем, диминуэндо:
— The dancer is glowing with her sin. The gardener is mowing with a grin. The ganja is growing in the tin [82] .
— Побойся бога, Ормус, — хихикая, взмолилась Вина.
— Но так это звучит, — сконфуженно оправдывался он. — Трудно разобрать слова.
81
Ганджа, мой друг, растет в жестянке; ганджа растет в жестянке ( англ.).
82
Танцовщица сияет своим грехом. Садовник стрижет траву с ухмылкой. Ганджа растет в жестянке ( англ.).
После нескольких таких перлов он согласился придерживаться хит-парада тех дней. Однако тысяча и одну ночь спустя, когда радиоволны донесли до нас подлинную «Blowin' in the Wind» [83] , Ормус кричал мне: «Ну что, видишь? Теперь ты видишь?»
Такие случаи время от времени повторялись, отрицать это невозможно, и каждый раз, когда одна из мелодий Гайомарта Камы прорывалась из мира снов в реальный мир, те из нас, кто слышал ее впервые, в искаженном виде, на бомбейской вилле на Кафф-парейд, вынуждены были признать, что Ормус и впрямь обладал волшебным даром.
83
«Ветер несет ответ» ( англ.), песня Боба Дилана (1963).