Земля святого Николая
Шрифт:
За столом только и слышалось:
– Хороши беленькие!
– C'est bon!
– А буженинка-а…
Но едва гости принялись за телятину на косточке с черносливом, как в залу вошла Палаша в белом переднике, шепнула что-то над плечом Ольги Фёдоровны – и через весь стол пробежало: «Музыканты едут!» Барышни повскакивали со стульев, и вслед за ними толпа гостей хлынула в гостиную. Дрёмин улыбнулся Ольге глазами, приложив к губам салфетку.
– Ну, Марья Аркадьевна, давайте-ка мы с вами откроем бал! – Александр
Гремел оркестр; люстры и канделябры ярче обычного освещали гостиную; слышались тихие разговоры по-французски, шуршали платья – и гостиная пропахлась духами.
Граф Будрейский прошёлся вдоль стены. Мимо окон. Остановился около зеркала.
В его «защитный круг» вторглась одна из помещиц уезда.
– Взгляните: там, среди танцующих – моя дочь. Вот в той паре, – тихо сказала она. – Во-от, там – видите? В голубом, с тёмными локонами. Вот – сейчас мимо нас пройдёт…
Арсений прищурился – и встретил думающий взгляд Евдокии. Девица в голубом платье с тёмными локонами двигалась за ней и Дрёминым.
«Одинокий – среди множества людей. Не похожий ни на кого… Словно из другого мира». Пары мелькали и закрывали его. Но Евдокия успела заметить, как соседка что-то говорила ему, а он поглядывал на танцующих и загадочно улыбался.
– Между прочим, – дама снова качнулась к графу, – у неё мазурка покамест свободна.
– Я полагаю, ваша дочь слишком красива, чтобы остаться никем не приглашённой, – Арсений глядел с улыбкой и отгонял её порхающими ресницами. Дама замолчала, через силу улыбнулась с показной любезностью и покинула его круг.
Верх неприличия – не танцевать на балу, когда трём девицам у окна не хватило кавалеров.
Верно.
Их взял в свой кружок ещё один вызывающе-нетанцующий – князь Владимир Превернинский. И как же хотелось каждой положить ручку на его высокое плечо!
– Отчего вы никого не приглашаете на польский?
– Помилуйте! – Владимир улыбался. – Как я могу сделать выбор, когда одна из вас краше другой? Но ежели вы признаетесь, все ли танцы у вас расписаны…
– У меня свободны три кадрили, – сказала носатенькая блондиночка.
– А я никому покамест не обещала мазурку, – ответила веснушчатая.
В завершении полонеза распускалось шествие – барышни возвращались к папенькам-маменькам.
– А вас, – Владимир склонился над ушком самой сладко-хорошенькой, Марии Матвейцевой, – я хотел бы иметь счастие пригласить на вальс.
Первый танец с Дрёминым был станцован. У Евдокии оставалось для него ещё два дозволенных. И на вальс, как нежених, он не мог её позвать. «Благодарю за полонез», – он поклонился и за левую руку подвёл её к отцу.
Вместе с ними подошли Бакшеев-старший с Марией Аркадьевной и Матвей с Ольгой.
– Сергей Павлович! – глаза именинницы светились, как полярные звёздочки. – Благодарю вас за этот бал! У меня никогда не было такого праздника! Это самый счастливый день в моей жизни!
Послышался хор скрипок – начинался немецкий вальс.
– Тогда позвольте пригласить вас, – и Дрёмин протянул Ольге руку в белой перчатке.
Она оперлась о его прямое плечо под эполетом. Матвей забрал на вальс Евдокию.
Обнимая друг друга за талию, пары закружились по гостиной, как фигурки музыкальной шкатулки.
– Не люблю вальс. В наши молодые годы этакие объятия в танцах почитались неприличными, – поморщилась Мария Аркадьевна.
Фёдор Николаевич поднял бровь:
– Позабыли вы, Марья Аркадьна, как, бывало, мы с вами…
Ольгины туфли-лодочки качались, как по волнам, поднимаясь на носки; каблуки бальных туфель Дрёмина прищёлкивали скрипкам. Она сделала рукой радугу над головой – вторую положила ему на пояс. Он повторил за нею. И валик подола раскрылся колесом – Дрёмин прокрутил Ольгу под рукой. И дальше повёл по гостиной – лицом к лицу.
– Как вы легко вальсируете! – прошептала она.
– А вы право рождены танцевать в Аничкове, – ответил Дрёмин ей в глаза.
На придворном балу… И она полетела в его руках, как бумажная балерина. Вихрь в глазах раскидал в брызги свечи, зеркала, картины, драгоценные камни, платья, фраки. Высокий кавалергард в красном и белокурая сельская красавица… Не видела Ольга разинутых ртов.
– И когда же она успела научиться так танцевать? – проговорила Мария Аркадьевна. Фёдор Николаевич молчал: глупости – все по молодости любят поплясать.
Дрёмин сделал с Ольгой три тура и повёл её к родителям. Она отпустила его руку и поплыла к ближайшему стулу. Улыбаясь, как одержимая. Кто-то спрашивал: «Свободна ли у вас кадриль?»
– Ольга Фёдоровна!
– Да ей дурно! Взгляните, как щёки раскраснелись! – звенели чьи-то голоса.
Кто-то помахал на неё веером.
– Простите. Я хотела бы пропустить кадриль, – выдохнула она. И улыбнулась застывшему перед глазами серебру эполет.
***
Вторую кадриль она танцевала с Матвеем – в квадрате с Дрёминым и Евдокией. Соседская барышня Юлия Гвоздева смотрела исподлобья бледными глазами, как сёстры менялись парами.
На мазурке она подхватила под локоть Дрёмина и Матвея и подвела к имениннице:
– Кого выберете?
Ольга улыбнулась:
– Мазурка – только для вас! – и протянула обе руки в высоких перчатках Матвею.
Дрёмин пригласил Гвоздеву. «Как она умеет разрешать трудные ситуации! – думал он, поглядывая на Ольгу. – Девица, кажется, хотела поставить её в неловкое положение. И могла рассорить меня с этим юношей».