Земля ветеранов
Шрифт:
Могучим ударом он сумел вогнать кулак в промежуток между клыками лифта.
– …быть может, сумею…
Носок его ноги, подняв волну желудочного сока, вклинился в мясистые губы лифта внизу.
– Что ты делаешь, дружище? Что задумал?
– …приоткрыть эту штуку. И быстро тогда, надолго меня не хватит. Протезы, я…
На висках у Заура вздулись вены. Глаза выпучились так, что едва не сбросили очки с переносицы, а то так бы и затерялись где-нибудь в глубинах скафандра.
– Эй, дружище, ты бы поосторожней, а то еще…
Палач одарил меня уничижающим взглядом и прохрипел:
– Край! Знаешь, как – действуй! А нет – не мешай!
Он прилагал неимоверные усилия, чтобы хоть на чуть-чуть приоткрыть пасть. И ему это удалось – через щель толщиной как раз с руку мужчины наружу хлынул желудочный сок.
– Отлично, дружище, отлично! Поднажми еще!
И палач, конечно, поднажал, но щель наоборот стала меньше, а потом еще меньше…
Все напрасно, силенок не хватает.
– Ладно, дружище, не рви пупок. – Я хлопнул его по плечу – мол, спасибо, я оценил твои старания.
Хекнув, Заур дернулся всем телом, еще раз налег – и образовавшейся вновь щели хватило не только, чтобы выплеснулся почти весь желудочный сок, но и чтобы выбраться наружу.
– Хельга, лезь! – выдавил из себя палач, и щель стала чуть уже. Слова отнимали у него силы.
– Нет, я останусь с тобой!
– Лезь, блудница! – И вновь потеряны сантиметра два-три.
– Дам надо пропускать вперед, но… Разрешите. – Я отодвинул Хельгу и, поднырнув под локтем палача, с пистолетом в руке протиснулся меж здоровенных острых зубов.
Да, при этом я вполне осознавал, что конечности Заура в любой момент могут отказать, и меня перережет пастью пополам. Или руку зацепит. Или ногу…
Уже не зацепит. Я выбрался из ловушки за миг до того, как лифт дернулся в конвульсиях и челюсти его сжались.
Ногу палач успел убрать, а вот руку…
Руку ему перерубило.
Я так и ахнул, ожидая увидеть фонтан крови. Но внутри конечности Заура циркулировала иная рабочая жидкость. Конечность-то была искусственной. Кусок протеза вместе с частью скафа и рукавом плаща, оплетенный голубыми молниями, упал в слизь на полу. Там его замкнуло, запахло паленым пластиком. Надеюсь, протез у Заура был не настолько совершенный, чтобы ощущать боль.
– Привет, Край! – Мое внимание привлек подонок, что стоял ко мне вполоборота, приставив пистолет к затылку Милены. Бандану с черепами, кроссовки и штаны на пару размеров больше, чем надо, как и тело под ними, защищал скафандр, но я сразу узнал того самого торговца наркотой, что посмел заявиться в мой клуб.
Вот, значит, с кем Милена беседовала на интернациональном языке пороха и пуль!
Мерзкая ухмылочка исказила и так неприятное лицо дилера – когда он обернулся ко мне, прозрачное забрало ничего от меня не скрыло.
– Я же говорил, что мы еще встретимся! Ты чего так долго там возился? – Не отводя пистолета, он указал глазами на лифт. – Я тебя ждал. Твоя жена…
Закончить он не успел – я выстрелил ему в голову. Пуля, пробив скаф, угодила в лоб. Облаченное в защиту тело рухнуло на Милену, которая прокомментировала это выражениями, которые обязательно понравились бы Хельге.
– Я тоже слов на ветер не бросаю. – Глядя на поверженного дилера, я протянул бывшей супруге руку и помог подняться. – А я ведь предупреждал: наша следующая встреча станет для тебя, малыш, последней, я…
Меня прервала звонкая пощечина.
– Край! Ты что себе позволяешь?! Он ведь мог убить меня! Палец бы дернулся, и… и…
– Но ведь не убил, любимая. Так что расслабься и получай удовольствие.
Увернувшись от следующего удара, я метнулся обратно к лифту:
– Эй, влюбленная парочка, вы там живы?
Тишина в ответ.
– Оставляю вас наедине. Некогда вытаскивать, сына спасти надо. – Жалкая попытка оправдаться, не правда ли?.. – Но я обязательно вернусь, чтобы застать вас, когда кое-кто будет в объятьях своей девушки совсем без плаща и очков.
– Потому что их растворит желудочный сок.
Надо же, у палача есть чувство юмора! Кто бы мог подумать… Или оно у него только что прорезалось – из-за того, что руку оторвало, и скаф больше не герметичен?..
– Прости, дружище. И ты, Хельга, прости.
Макс Край много подлянок сделал в своей жизни, но… Палач и эта страшненькая девушка ему вовсе не друзья, но… Сплошные «но». Нужно спасти Патрика – вот мое оправдание всему. Ради сына, если надо, я буду предавать, стрелять в спину и…
АПС я сунул в кобуру, надетую поверх скафандра, снял с плеча автомат и резво затрусил вслед за Миленой, которая не теряла времени на пустопорожние беседы со смертниками.
В просторном зале, где мы оказались, было множество высоких кривых колонн, обвешанных сотами вроде осиных, но в разы больше. В этих сотах, налепленных абы как, в припадке полнейшего неприятия к порядку, что-то происходило. Пробегая мимо, я то и дело замечал в них какое-то движение.
Это показалось мне важным. Тем более что псевдочасы не желали снабдить меня соответствующей инфой, чему я уже не удивился. Они – и я с ними – будто достигли порога дозволенного, за которым – пусто и совершенно секретно. Милена скрылась из виду, а я медлил… Не опуская автомат, подошел поближе к колонне и увидел за полупрозрачной перегородкой соты, вроде той, что отделяла шлюз от норы, самое мерзкое существо, которое только можно представить. А я-то, поверьте, кого только не повидал, и с фантазией у меня полный порядок.
За перегородкой лежало нечто вроде курицы-гриль. Подумаешь, да? Вот только курица эта была буро-зеленого цвета, и внутри у нее что-то шевелилось, натягивая кожу, а потом она, эта чудно зажаренная пташка, вдруг дернула бройлерным окорочком, снабженным внушительными когтями, заставив меня от неожиданности отпрыгнуть на пару метров.
Инкубатор и зародыш, понял я без подсказки часов. В соте – будущий путник.
И такие зародыши прибывают в наш мир без перерыва, чтобы здесь уже вырасти в полноценных представителей своего народа и обрести свое сознание… Пазлы из ранее загруженных в мозг образов выстроились в строго определенном порядке, позволив увидеть картину происходящего целиком. Мозг работал с перегрузом – из носа у меня потекла кровь.