Земля Злого Духа
Шрифт:
Озеро показалось лишь к вечеру – большое, вытянутое в длину верст на пять и примерно в три версты шириною, оно таинственно мерцало в сумерках, отсвечивало неким светящимся фиолетовым цветом… святящимся, потому что на севере, отражаясь в воде, висело нечто! Некий пульсирующий сияющий сгусток. Он напоминал полную луну и столь же тускло сверкал, но сверкал своим, а не отраженным светом и всю ночь светился спокойно и тихо, словно кто-то прикрутил фитилек глиняной масляной лампы. А утром… Утром светило стало заметно ярче, а ближе к полудню вспыхнуло жаром, и в блеклом синем небе вдруг появилось два солнца. Одно – далекое –
И если нормальное солнце садилось и вставало, то это – нет, оно пульсировало, словно живое, меняло цвет, становясь серебристо-сиреневым ночью и пылающе-золотым – днем! Пылало, сверкало, излучало жар!
Казаки поначалу крестились, а потом привыкли, человек рано или поздно привыкает ко всему. Ну, светит и светит, на голову ведь не падает – и ладно! Один лишь отец Амвросий не переставал задаваться вопросами: что это и откуда? Рассуждал умозрительно, пытаясь опереться на тексты святого писания, ибо больше не на что было опереться, кроме туманных слов Маюни и глубоко личного впечатления.
Еремеев только рукой махнул – а пусть его светит, жить пока не мешает, наоборот…
На озере, у истока реки, и заночевали, а утром поплыли к тому берегу, оказавшемуся вовсе не в трех верстах, как вчера казалось, а куда как дальше. Причалили только к вечеру, обычное февральское солнышко уже скрылось за горизонтом, а это, волшебное, еще не начало гаснуть, испуская сгустки света и жар.
Разбив шатры и палатки, казаки отправились на видневшуюся у самого берега песчаную отмель – купаться. Атаман разрешил, чего уж, умаялись все за день, употели… однако настоял на том, чтобы выставить зоркую стражу.
– Сами видали, казаки, какие тут ящерицы да коркодилы плавают!
– Дак это не тут, атамане! Это ж там, позади, далече…
Потом пошли купаться девчонки. Озеро казалось умиротворенным, прекрасным – с теплой, прозрачной, светлой водою и рассыпчато-белым песочком пляжа.
Солнечный сгусток светился уже золотисто-оранжевым, вечерним, но девы все никак не могли накупаться – уж больно хорошо им было! И вокруг такая красота!
– Ах, девы, гляньте! – растянувшись на песке, счастливо смеялась рыженькая Авраама. – Как тут славно-то! Прямо рай. А может, и впрямь это он и есть – рай-то?
– Ангелов только не хватает, – обернулась Настя.
Раздетая, как все, она тем не менее зорко вглядывалась в прозрачные воды озера, держа под рукой выданную атаманом заряженную пищаль – ту самую, «хитрую». А мало ли? Вдруг да кто?
– Ой, Настена, – каким-то замогильным голосом вдруг произнесла Авраама, – ты б оглянулась, а…
– На песок все… и не визжите! – резко обернувшись, первым делом приказала Настя, а уж потом…
– Вдруг да оно на нас кинется?
Уж потом принялась внимательно разглядывать внезапно появившееся на бережку чудовище размером, наверное, с трех бычков-трехлеток! На четырех толстых лапах, голое, без всякой шерсти, с толстым, чуть загнутым кверху хвостом и прикрывавшим голову панцирем в виде широкого воротника или глухого шлема. Посреди морды торчал здоровенный рог!
– Это единорог, да? – дрожа, прошептала Авраама. – Вот так страхолюдина… А оно ведь может и к нам на отмель прийти. Бежим, девы!
– Цыть! – Настя немедленно отвесила готовой сорваться в панику подружке хлесткий и звонкий подзатыльник:
Бац!
Настолько
– Батюшки-светы – единорог!
– Тсс!!!
Девы замерли, затаились, упав животами на теплый песок отмели. Внимание единорога они, впрочем, не привлекли – сделав пару шагов в воду, чудовище остановилось и с видимым удовольствием принялось лакомиться росшим по берегу тростником.
– Кушай-кушай, – хмыкнув, прошептала Настя. – Буренка! Девы, да оно ж траву ест, как корова, мы-то ему без надобности.
– Зачем же тогда такой рог?
– А зачем рога корове? Бодаться – вот и этот бодается… ути-ути… у-у-у…
Пожевав тростник, единорог зашел еще дальше в воду, опустил голову, ткнув рогом в песок, да, подняв со дна ил, довольно фыркнул.
– Ишь ты… тоже купается!
Несмотря на страхолюдный вид, рогатое чудище, похоже, отличалось весьма мирным и даже добродушным видом – не рычало, не оскаливало пасть, только фыркало да урчало, не обращая никакого внимания на притаившихся на мели девчонок. Те тоже осмелели и уже расхотели уходить – во все глаза смотрели на зверя:
– Говорят, повстречать единорога – к счастью, – тихо заметила Онисья.
Настя задумчиво усмехнулась:
– Правду сказать, мне единорог всегда каким-то другим виделся… не таким безобразным. Хотя… этот вроде хороший, смирный.
– Ой, девоньки! А что было бы, ежели б такого в телегу запрячь?
– Хо! Сказанула – в телегу! – рассмеялась рыженькая Авраама. – Да он, небось, хоть три телеги бы потащил, даже и пять телег, и не каких-нибудь, а больших базарных возов! Только хомут покрепче справить и дышла…
– А ты б его смогла запрячь-то?
– Да я кого угодно запрягу!
– Да мы видали, видали… Кормщика!
– Да ну вас, – обиженно фыркнула девчонка. – Все б вам зря смеяться.
– О-о-о-ой, девоньки-и-и-и…
Это протяжное «о-о-ой» Авраама произнесла с таким ужасом, что все девушки разом замолкли и в страхе вжались в песок так, что, казалось, хотели туда зарыться с головами. Показавшееся за деревьями существо было настолько ужасным, что напрочь перекрывало все впечатления от других ящеров. Огромный, размером даже не с амбар, а, пожалуй, с хорошую церковь, дракон с кровожадными глазками и усеянной многочисленными зубами пастью, в которую, верно, мог целиком поместиться не самых малых размеров секач, быстро бежал на двух мощных задних лапах. Позади змеился могучий хвост, передние же лапы чудовища, всего с двумя когтистыми пальцами, были несуразно маленькими, вовсе несопоставимыми со всем остальным телом. Они казались смешными, эти недоразвитые лапки-руки, вот только свирепый вид ужасного дракона отбивал всякую охоту смеяться!
Заслышав быстрые шаги хищника, единорог что-то заподозрил, повернул плоскую голову… и был тут же атакован выскочившим на берег ящером! Сделав длинный прыжок, кровожадная зверюга сразу же впилась травоядному ящеру в спину, брызнула кровь, несчастный единорог заревел, словно бык на бойне, взмахнул мощным хвостом, хлестнув дракона по зубастой морде. Хищник тоже взревел, громко и страшно, и, вырвав из спины единорога кусок кровавого мяса, наступил ему лапой на хвост, вдавил в песок так, что бедолаге некуда уже было деваться, и принялся жадно вырывать из спины куски, пожирая еще живого!