Земное счастье
Шрифт:
— Понятия не имею. Никогда не пробовал. Правда, в свое время Песта приглашал меня и не раз. Он был заядлым охотником и вовлек в любимое занятие всю верхушку Охраны. Но во мне инстинкт убийцы угас давно. Если когда-либо имелся. Я всегда чем-то отговаривался, так что опыта у меня никакого. А у тебя?
— Тоже.
— Придется экспериментировать, — решил Маран.
Подумав, он соскочил со снитта, привязал его к дереву и стал собирать валявшиеся на поляне во множестве шишки, складывая их в карманы длинного кожаного жилета, какие им выдали вместе с арбалетом или в дополнение к арбалету, помимо четырех других на левом боку жилета был длинный узкий кармашек, предназначенный специально для стрел, с толстым полукруглым
— Годится? — спросил он подошедшего Дана.
— По-моему, да.
— По-моему, тоже. — Маран вынул из кармана стрелу, примерился и… опустил руку.
— Быстрее, — сказал Дан, — еще увидит кто-нибудь.
— Не могу.
— Оставь, ради бога! На Перицене не ты стрелял всякую дичь?
— На Перицене она убегала, — возразил Маран.
— Ну дай я…
Маран посмотрел на него, потом вздохнул.
— Не надо.
Его рука не дрогнула, и он точно попал, куда целился, прямо в сердце злополучного зверька, но Дан заметил, что он стиснул зубы. А потом сказал:
— Все, с меня хватит. Держи. Я подожду тебя на поляне, у сниттов.
Он отдал Дану станнер и пошел по тропинке обратно, неся добычу за уши.
Дан был не особо уверен, что ему удастся повторить этот трюк, тем более, что он сомневался в быстроте собственной реакции, однако уже через несколько минут он кого-то вспугнул, правда, не попал, но еще три-четыре повторения, и прямо перед ним неуклюже поднялась в воздух крупная птица, которую он без труда сбил из станнера. Только тогда он сообразил, что это охотничий лес, тут должно быть много дичи и, в основном, непуганой, ведь здешние охотники не устраивают шум на всю округу. Он поднял птицу за крыло, вынул стрелу и понял, почему колебался Маран. В момент выстрела он даже почувствовал секундный охотничий азарт, но теперь, когда он держал беспомощную птицу в руке, у него возникло ощущение, что он должен совершить хладнокровное и безжалостное убийство. Но он все же пересилил себя, потом таким же образом добыл вторую птицу, засунул станнер поглубже во внутренний карман куртки, закинул арбалет за спину, взял в каждую руку по птице и пошел к поляне.
Еще в отдалении он расслышал громкий, возбужденный голос, слов не разобрал, но почувствовал угрозу, ускорил шаги, потом почти побежал и уже у поляны услышал последнюю фразу:
— Неужели ты думаешь, что кар Асуа позволит кому бы то ни было безнаказанно ухаживать за его женой?
Дан рванулся вперед и увидел прямо напротив, но отнюдь не в пределах досягаемости, метрах в пяти-шести, кара Асуа, который целился из арбалета в Марана, неподвижно сидевшего на траве, прислонившись к стволу огромного дерева. Дан мог бы снять кара из станнера, будь станнер у него в руке, но единственное, что он успел, бросить своих птиц наземь. Кар двинул прикладом, стрела вылетела, просвистела в воздухе и вонзилась в дерево над головой Марана. Тот даже не шевельнулся, в лице ни одного движения, но когда стрела задрожала в стволе, он запрокинул голову, посмотрел, потом выдернул стрелу рукой и поднялся. Кар больше стрелять не пытался, а повесил арбалет на плечо и смотрел на Марана… нет, не зло, даже не сердито, а с интересом. Не взглянув в сторону своего арбалета, который лежал под деревом на траве, Маран подошел к кару, протянул тому стрелу и спокойно сказал:
— Плохо целишься, кар Асуа. Да и не по адресу. Я и не думал ухаживать за твоей женой.
— Само собой, — ответил кар неожиданно добродушно и вдруг рассмеялся. — Ты не тот парень, который польстится на такую ледышку. — Он хлопнул Марана по плечу и добавил: — Оставь стрелу на память. Только признайся — ты знал? Кто-то проболтался?
— О чем? — спросил Маран.
— Ничего он не знал, — глубоким басом проворчал Горт, выступая из-за дерева. — Человек, который может выйти на финальный бой против наследника Горта, не испугается арбалета кара Асуа. Плати, кар.
Кар вынул из кармана кожаный мешочек, набитый, видимо, монетами, и подал его Горту, тот мешочек спрятал, извлек из внутреннего кармана какой-то маленький предмет и протянул его Марану. Ничего не понявший Дан поднял своих птиц и вышел на поляну. Увидев его, Горт понизил голос и стал что-то говорить Марану шепотом, Маран выслушал, кивнул и пошел к своему снитту. Горт и кар направились в противоположную сторону, видимо, оставили своих скакунов поотдаль, и Дан получил возможность без помех подойти к Марану.
— Что это значило? — спросил он, впихивая птиц в прикрепленную к седлу сумку, со спокойствием, удивившим его самого. — Он хотел тебя убить?
— Ну что ты! Меченой стрелой в присутствии, можно сказать, полутора десятков свидетелей? Он же не сумасшедший.
— Смягчающее обстоятельство.
— Ревность? Ты же видел их кодекс, ревность у них не котируется. Да нет, я сразу понял, что он собирается меня попугать. Поэтому и не пошевелился, чтобы не помешать ему целиться. В дерево.
— Но он мог целиться в тебя.
— Стрела не пуля. На таком расстоянии нетрудно определить, куда она попадет.
— А зачем пугать? — спросил Дан.
Маран усмехнулся.
— Чтобы проверить, мужчина я или нет.
— Ну, предположим, проверили. Что дальше?
— Думаешь, я знаю? Посмотрим. Извини, Дан, но они пригласили меня в свою компанию. Одного. Придется тебе вернуться в гостиницу. А я поеду с ними, погляжу, что к чему.
— А если они против тебя что-то замышляют?
— Нет, — сказал Маран. — Можешь быть спокоен.
Патрик рассердился, увидев Дана одного, а еще более, услышав его рассказ о приключении на поляне.
— Ты почему отпустил его? — принялся он выговаривать смущенному Дану. — Куда ты его отпустил? Кто знает, что они там задумали?
— Маран сказал, что никакой опасности нет, — пробормотал Дан.
— Маран! Что я, Марана не знаю? Никакой опасности! Что ему стоит рискнуть жизнью, просто так, чтобы рискнуть!
— Вот и неправда, — вмешался Мит. — Маран никогда не рисковал просто так, без всякого смысла. Никогда. Даже когда мог распоряжаться своей жизнью, как ему вздумается. А теперь и подавно. Или ты считаешь его совершенно безответственным? Раз он сказал, что опасности нет, значит нет.
Патрик вроде бы успокоился, но каждые полчаса открывал дверь и осведомлялся, не пришел ли Маран, так что в конце концов Дан и сам стал волноваться.
Маран явился поздно вечером, был он задумчив и нетрезв. И даже пьян, поскольку нетвердо держался на ногах, правда, говорить, что он не соображал ничего или хотя бы чего-либо, Дан не стал бы, но дезорганизовать мыслительные способности Марана было делом нелегким, если не невозможным. Он проглотил капсулу витина, сунул голову под холодную воду, вытерся, утвердился в кресле и только потом велел Дану позвать остальных. Однако полностью прийти в норму ему, видимо, не удалось, так как Патрик, отворив дверь, сразу буркнул: