Земной ангел
Шрифт:
От остановки машину снова резко качнуло, и Ева на полу тихо застонала.
Альберт оглянулся, не сразу заметил лежащую внизу сестру и поспешил выйти из машины. Он широко распахнул заднюю дверь и с трудом вытащил оттуда Еву. Она снова почти беззвучно застонала и, безвольно раскинув руки, обмякла, как потрепанная тряпичная кукла.
Плечом надавив на кнопку перламутрового звонка, Альберт, подставив колено, перехватил поудобнее сестру и, тяжело дыша, замер в ожидании. Ждать пришлось недолго. Замок калитки щелкнул, и она медленно стала отползать в сторону. Взгляду открылась дорожка, уложенная клинкерным кирпичом.На другом ее конце стоял дом, утопая в зелени. На его первом этаже и во дворе горел свет, а на крыльце, несмотря на позднее время, в форме и накрахмаленном белом чепчике стояла Дарья. Ее фигура даже издалека была прекрасна: длинные стройные ноги переходили в округлые бедра, упругость которых угадывалась под узкой юбкой-карандашом, грудь была высокой и полной, а талия, при всем при этом,
Домработница распахнула перед Альбертом входную дверь, придержала голову Евы, чтобы та не ударилась и, не выражая никаких эмоций, двинулась вслед за хозяином. За годы службы в этом доме, она уяснила, что дела хозяйские – это дела только лишь хозяйские, и никакого отношения она к ним не имеет. Ее дело исполнять то, что требует ее статус. А там хоть волком вой в подушку, лишь бы хозяева не слышали, потому, как к ним надо всегда выходить с улыбкой и в добром здравии. Этому ее научил еще старый хозяин – человек уравновешенный и мудрый. Он желал юной девушке добра и иногда говорил: «Хочешь, чтобы тебя ценили, как хорошего работника и платили достойную зарплату –будь хорошим работником. Эмоции – это слабость. Посмотри на себя: в тебе сошлись два мира – кротости и непокорности. И ты смогла их обуздать. Зачем тебе лишние эмоции и ненужная любознательность. Сильный человек тот, кто может победить в себе свои же эмоции и чувства. Только такой человек способен внушать к себе уважение. И, если ты думаешь, что ты – прислуга, и уважения тебе не добиться, ты глубоко ошибаешься. Посмотри на Антонину Васильевну: она уже отошла от своих прямых обязанностей, но по – прежнему живет с нами. А все потому, что она заслужила уважение к себе. Даже я никогда не позволял себе ни разу повысить на нее голос. Подумай об этом, девочка. В конце концов, не век же тебе в прислугах ходить.»
Альберт, тяжело дыша, поднял Еву в ее спальню, которая находилась на втором этаже. Он положил ее безвольное тело на кровать, прямо поверх покрывала.
Он вытер ладонью со лба выступивший пот и перевел дыхание. Ева, маленькая, хрупкая с детскими чертами лица и светло-русыми наивными кудряшками была и вправду похожа на ребенка, особенно сейчас, когда находилась без сознания. Она мирно сопела, как будто просто спала.
– Даша, срочно вызови Германа, – коротко сказал Альберт, выходя из комнаты. –А я пока в душ.
Дарья поправила подушку под головой Евы, одернула край одеяла, которым уже успела укрыть девушку и подошла к телефону, который находился в комнате хозяйки.
После двух гудков трубку сняли. Лечащий семейный врач прекрасно понимал, что, несмотря на свой высокий профессионализм, может легко вылететь со своего хлебного места, если не будет потакать всем капризам своих работодателей.Его совсем не смутило позднее время звонка, и он, несмотря на то, что уже спал, ответил бодро и без колебаний.
– Я Вас слушаю, Альберт Вячеславович.
– Это Дарья. Альберт Вячеславович только что привез Еву Вячеславовну без сознания. Вам надо срочно подъехать.
– Уже в пути, – в трубке снова послышались гудки.
Дарья положила трубку и села на край кровати. Она еще раз машинально поправила одеяло. Пристально вглядываясь в лицо хозяйки, она пыталась понять, что с ней происходит. Дарья работала в этом доме около шести лет, придя сюда совсем юной, наивной 18-летней девушкой. Ей сразу понравилась молодая хозяйка. Хотя в то время ее и хозяйкой назвать было сложно. Это была веселая девчушка семнадцати лет, до безумия любившая своих родителей и брата.Она легко порхала по дому и никогда ни на кого не злилась. Она внешне была настолько беззаботной, что никто бы и предположить не мог, что в этой маленькой светлой головке есть трезвый и пытливый ум. Она не интересовалась делами отца, но тогда, когда тот просил ее помочь ему, с легкостью вникала в ситуацию и выдавала свежие, хорошо продуманные решения и идеи. Ей все давалось легко: работа, дружба, жизнь. И Дарью она воспринимала скорее не как прислугу, а как подругу, периодически даже порываясь помогать ей по дому. Правда, отец всегда ее одергивал, говоря, что каждый должен знать свое место. Этим он не пытался унизить Дарью, просто, как всегда, оказывался прав.
Когда родители Евы и Альберта погибли в автокатастрофе, все дела на себя взял Альберт. Ева не была против. Она, скорее, мысленно находилась долгое время где-то в другом мире. Ей очень тяжело далась потеря близких и горячо любимый ею людей. Со временем боль притупилась. Ева изменилась: она уже не была такой веселой и беззаботной, но доброй и наивной осталась. Она по-прежнему не пыталась главенствовать над Дарьей, а, отдавая указания по дому, всегда начинала с обращения «Дашуля». И Дарье очень нравилась Ева: за спокойствие, доброжелательное отношение и, что самое главное, за ясность души.
Правда, в последнее время с Евой Вячеславовной стало что-то происходить странное: иногда по ночам она разбрасывала свои вещи, а утром не помнила об этом ничего; могла заснуть в беседке, а потом не вспомнить, как вообще здесь оказалась. А однажды, Альберт Вячеславович нашел на кухне истерзанную тушку курицы, а рядом с кроватью Евы нож с остатками бойни. Тогда Ева даже боялась засыпать и просила некоторое время закрывать ее комнату снаружи, потому как решила, что сошла с ума.
А сейчас вот ее привез брат без сознания. При ней не было ни сумки, ни телефона, и где она была тоже неизвестно.
Раздумья прислуги были прерваны ее хозяином. Он вошел в комнату в домашнем халате, который, впрочем, смотрелся на нем, как дорогой костюм. Хотя любая вещь смотрелась на нем именно так. Его ухоженное тело с рельефным торсом способствовали этому. Альберт был не высок, но хорошо сложен. Его светлые волосы имели свойство завиваться, как у сестры. Но он их всегда укладывал назад, и это придавало ему солидности и шарма. Альберт не был красавцем. Он был ухоженным, дорого и совкусом одевающимся мачо, который знал себе цену.
– Ты позвонила Герману?
– Да, конечно…
В этот момент в дверь позвонили, и Дарья поспешила вниз.
Глава 5
Кирилл Петрович открыл дверь своей квартиры около двенадцати часов ночи. В квартире стояла странная тишина, свет нигде не горел.
«Странно…» – подумал Кирилл Петрович. «Где Вера? Даже ни разу не позвонила сегодня вечером. Он включил в прихожей бра, медленно снял пальто и аккуратно повесил его в шкаф, стараясь не скрипнуть дверью. Затем сел на пуфик, чтобы снять обувь и нечаянно наступил на ложечку для обуви, которая валялась рядом на полу. Ложечка треснула, и Кирилл Петрович моментально замер, внутренне весь сжавшись. Он ожидал, что разбуженная жена сейчас, как разъяренная фурия, выскочит из спальни и закатит скандал. Но ничего не произошло. Кирилл Петрович подождал еще несколько мгновений, затем все же снял обувь и поставил ее в калошницу. Сейчас в его голове промелькнула мысль: а почему эта ложечка вообще лежит на полу. Полка, на которой она всегда лежала, находится совсем в другом месте. Жена была очень аккуратна и все вещи в доме имели свое строгое место.
На душе где-то заскреблись кошки. Хотя – нет, не кошки, пока еще маленькие котята. Но, когда Кирилл Петрович, методично стал осматривать комнаты, поочередно включая в каждой свет, его нос уловил запах мужского парфюма: далеко не самого дорогого, но все же… Около спальни запах усиливался. Котята на душе все же переросли во взрослых кошек, которые довольно– таки больно стали впиваться в невидимую ткань души. Кирилл Петрович как– то судорожно и быстро нажал на выключатель, и комнату залил яркий, почему-то непривычный для глаз свет. Кирилл Петрович ожидал увидеть все, что угодно: разбросанные вещи, связанную на стуле жену, любовника в их постели. Воображение в это мгновение успело нарисовать много душераздирающих картин. Но, вопреки всему, он увидел, как всегда идеально убранную комнату, заправленную постель и листок бумаги на ее покрывале. Все, как всегда… Хотя, что значит, все, как всегда?.. Что это за листок? Он почти подбежал к постели, схватил листок, быстро развернул его и увидел ровный, округлый почерк своей жены: «Кирюша! Я никогда так тебя не называла, но сейчас особый случай. Мы с тобой вместе прожили долгую жизнь. Наверное, даже слишком долгую для нас двоих. Не все было у нас гладко. За то, в чем виновата я – прости. Но ты давно стал для меня просто соседом. А я хочу любви. Я хочу, чтобы мной восхищались и нуждались во мне. Да, я уже не девочка и понимаю это. Я свыклась с мыслью о том, что до конца своих дней буду сидеть дома, варить борщи, стирать белье и смотреть сериалы. А я ведь их ненавидела, сериалы эти. В них так все сладко: страсть, любовь и счастливая жизнь. Но недавно я встретила мужчину. Он ошибся квартирой. Приехал к своему другу с Сахалина и просто ошибся квартирой. Хотя не просто, он еще умудрился ошибиться и с домом. Но это было не важно… Да, что я говорю? Именно это и оказалось важным. Не знаю почему, но я пригласила его попить со мной чая. Мы проговорили с ним почти два часа. Я уже сейчас и не вспомню, о чем, но ты понимаешь, что значит проговорить с незнакомым человеком два часа. Мы уже тогда поняли, что являемся родственными душами. Между нами уже тогда возникла страсть. И, когда он пришел ко мне в следующий раз, эта страсть воплотилась в … Ты же понял сам, о чем я. И тогда я поняла, что не сериалы я ненавидела на самом деле, а свою жизнь: серую, неинтересную, прозябающую. И тебя. Я поняла, что ненавидела тебя. Прости. Если сможешь, прости!!! И ругались мы из-за этого. Я ведь еще поняла, что моя ненависть к тебе была взаимной. Ты живешь со мной по привычке и по той же привычке ненавидишь. А я так не хочу. Теперь я поняла, что и не могу. Этот случайный незнакомец стал для меня гораздо важнее и роднее тебя. Сегодня он улетает домой. Я – вместе с ним.