Земные врата
Шрифт:
Внезапно у меня потемнело в глазах от грохота труб. Вероятно, жрецы задействовали мощный усилитель. Зал задрожал от низкочастотной вибрации. Пока я стоял в раздумье, Иерарх не терял времени.
От ужасного шума вибрировал каждый нерв, и на несколько секунд движение в толпе прекратилось. Единый организм толпы поразила мигрень.
Трубы смолкли так же внезапно, как и начали, и громовой голос Иерарха прокатился по залу. Он не тратил слов понапрасну, он даже не приказал прекратить драку. Она прекратилась сама собой: дерущиеся были оглушены грохотом труб. Он сразу перешел к делу, то есть
— Рай, — звучно прогремел он, — ждет своих детей. Тихо! Пусть же отворятся Земные Врата!
Мне показалось, что вначале никто не понял, о чем идет речь, — люди были слишком заняты сиюминутными проблемами. Но вскоре я заметил, как в лицах, обращенных к нам, что-то изменилось. Все внимательно смотрели куда-то вверх. Помост озарился светом, и на его позолоченном полу я увидел свою нечеткую тень.
Повернувшись, я увидел, что большое круглое окно, в которое обычно был виден город, подернулось сияющей опаловой дымкой. Сквозь нее теперь проступала светящаяся буква «А», этот символ разделенных миров. Довольно скоро буква «А» исчезла, и глазам всех предстал Рай. Казалось, что горящие огнями улицы ночного Нью-Йорка раскинулись всего в нескольких сотнях футов за круглым окном.
— Рай ждет вас, — провозгласил Иерарх неестественно громким голосом. — Эти двое, посетившие нас, теперь должны возвратиться в славный Нью-Йорк. Клиа! Бертон! Земные Врата открыты!
Тишина волной накрыла толпу. Следом за этой волной от помоста пошла другая, и я знал, что она, подобно предыдущим, будет идти все дальше и дальше, пока не затихнет вдали улиц. Вторая волна несла очень тихий звук, почти вздох, шепот. Они ждали.
Оставлю ли я их на милость духовенства, как это сделал некогда Джиммертон? Хотелось бы мне самому это знать.
Видение Нью-Йорка покачнулось, как корабль при порыве урагана, и понеслось вверх с тошнотворной скоростью. Возникло ощущение, что мы падаем на его улицы. Четкость картины помутилась, и я понял, зачем это сделано.
Если это настоящий проход между мирами, то малескианцам никогда не позволят разглядеть улицы Нью-Йорка в подробностях. Сквозь золотистую дымку я видел мутные пятна автомашин, их огоньки вспыхивали радугами. Все было очень красиво. Мы смотрели на райский город с высоты домов.
— Идите же, — сказал Иерарх. — Рай ждет. Врата открыты. Прощайте, Клиа и Бертон, прощайте!
Всего один шаг. Я боролся за него все время пребывания в Малеско. Я получил то, за чем пришел. Прочь, лишние сомнения. Рука Лорны по-прежнему крепко сжимала мою.
— Идите, идите, — торопил Иерарх обычным голосом, не позволявшим толпе слышать его без усилителя. — Проходите. Вы добились своего, так убирайтесь отсюда поскорее и не причиняйте нам больше хлопот.
Но я колебался. Иерарх смотрел на меня, полузакрыв глаза. Никогда прежде он так не напоминал мне Джаггернаута. У меня возникло ощущение, что здесь что-то не так, что у него на уме есть еще какая-то пакость, и он нетерпеливо дожидается моего следующего шага. Правда, это могло быть игрой воображения.
— Идите, — снова зашептал он. — Убирайтесь! Или вам нужно помочь?
Послышался уже знакомый мягкий щелчок пальцев, и пара дюжих жрецов с благочестивыми жестами подошла к нам
Толпа хранила молчание. Я не мог предположить, что такое количество людей может сохранять полную тишину, ожидая, когда их оставят на расправу жрецам. Джиммертон оставил их давным-давно. Теперь ухожу я, и Иерарх ждет не дождется этого момента, чтобы арестовать Кориовла и того смешного Маленького Человека и приобщить мою зажигалку к другим реликвиям из Рая. А всякое размышление о том, зачем поворачивается колесико и почему вылетают искры, опять будет названо государственной изменой.
С грустью я подумал, что, возможно, когда-нибудь сквозь Земные Врата пройдет другой человек из Нью-Йорка. Какую историю он услышит от потомков этих людей о том, как один землянин по имени Джиммертон и другой, по имени Бертон, подняли их на восстание и бросили в самую трудную минуту. Впрочем, не следует заблуждаться насчет Эдди Бертона — он никого не поднимал, так получилось. И вообще, все это — сентиментальная болтовня. Моя шкура мне дороже всего в обоих мирах. Но если я сумею спасти Лорну и себя, то сияние некоего ореола славы тоже не помешает.
— Прощайте! — внезапно грянул Иерарх во всю мощь усилителей. — Прощайте!
Снова щелкнули пальцы, и два здоровенных жреца, оставив свои благочестивые жесты, взяли каждого из нас с Лорной под руку и потащили с величавым видом к Вратам.
В почти последний момент, я сообразил, что нужно сделать для сохранения ореола своего величия.
— Стойте! — сказал я. — Еще секунда, я кое-что забыл.
Жрецы растерянно приостановились и посмотрели на Иерарха. Он бросил на меня пронизывающий взгляд, и его лицо оставалось непреклонно-жестким. Он знал, что все идет нормально, и не собирался давать мне возможность устроить еще какую-нибудь неприятность.
Но в его глазах я увидел нечто странное, незамеченное раньше: словно он чего-то ждал. Ареста Кориовла? Наказания Дио? Разгрома толпы? Всего этого и, может быть, еще чего-то. У меня не было времени раздумывать.
— Лорна, — сказал я тихо по-английски, — твой усилитель включен? Я хочу, чтобы ты обратилась к толпе. Быстро!
В ответ прозвучало мелодичное нытье:
— О, Эдди, я не хочу! Лучше пойдем! Я… — Уговаривать глупую бабу времени не было. Крепко взяв ее за руку, я вывернул мизинец. Наверное, лучше было заломить руку за спину, но это слишком заметно. — Ну как? Больно? — быстрым шепотом поинтересовался я. — Я выверну сильней, если ты не повторишь во весь голос то, что я тебе скажу. Поняла?
На ее вскрик от боли и злости, я не обратил внимания. Она попыталась вывернуться, но с другой стороны ее крепко держал жрец, который так и не понял, почему она вдруг начала изо всех сил дергаться. Лорна была крепко зажата между нами и не могла вырваться.
— Скажи: «Народ Малеско», — приказал я, переходя на малескианский. — Говори, пока я не открутил тебе палец: «народ Малеско»!
— Народ Малеско! — яростно выкрикнула она, и я почти оглох.
«Интересно, — подумал я, — где у нее находится усилитель? Спрятан в каком-нибудь зубе?»