Зенит затмения
Шрифт:
– Ходило много разных слухов об этом, – сказал Кайоши-танада, – но мы с настоятелем до поры держали правду в секрете. Теперь я дозволю вам коснуться этой тайны. И я хочу, чтобы, когда все свершится, вы рассказали настоятелю Цу-Дхо и самому императору о великом деянии, ниспосланном нам Драконами… Провидец Ясурама, зачем вы трогаете мою руку?
– Но вы же сказали, что дозволили нам коснуться тайны! – встрепенулся долговязый провидец.
– Это образное сравнение! – прошипел Доо.
Красный от стыда Ясурама принялся просить прощения и бить поклоны с остервенением чаинского болванчика.
– Вы скоро начнете стучаться лбом о мое колено, прекратите, пожалуйста, – произнес Кайоши-танада и продолжил рассказ: – Эти знаки – пророчество Богов-Близнецов о том, что в Золотой День случится зенит затмения – великая кара, ниспосланная людям за грехи. Черный Дракон овладеет разумом Белого Бога за сутки до чернодня и сожжет всех живых существ, где бы они ни находились, даже под землей. Светлый Близнец знает об этом, и через меня он дал сетеррийцам шанс выжить. Сейчас я воплощаю его волю. Для этого мне нужно быть в Соаху в Золотой День. Для этого я собираю людей, которые могут показаться вам неудобными. Они – не глупая прихоть сумасшедшего. Они – воля Белого Дракона, ради исполнения которой я нарочно умолчал о некоторых своих видениях, дабы навлечь на себя гнев императора, что привело к макари и помогло мне выбраться из храма, не подвергнув его удару, который мог бы свершиться от моего прямого побега.
– То есть выходит, – выпучился Доо, забыв смотреть на провидца уважительно, – вы все это подстроили нарочно?! И вы навлекли гнев императора для того, чтобы исполнить великую волю Светлого Бога?!
– Так и есть, – согласился сын Драконов. – Я не ошибся ни разу за десять лет, а вы в самом деле поверили, что великий Кайоши-танада вдруг начал терять силу? Я умру в Золотой День и отдаю вам свой талант не потому, что не могу его удержать, а потому, что должен пожертвовать собой ради сохранения человеческого рода. Я не могу позволить дару исчезнуть, он должен продолжать служить императору и Чаину. Поэтому я выбрал преемников. Есть большая вероятность, что я перерожусь сыном Ли-Холя. И вот почему я хочу, чтобы вы как следует тренировались. Вам выпадет честь прислуживать моему новому воплощению. Я хочу, чтобы вы стали летописцами этой истории. Вы должны описать мой путь, дабы воскресить из пепла и очистить слезами благодарности мое имя, запятнанное ради нашего императора, Чаина и всего мира. Я умру в Золотой День, предотвращая самое великое затмение за всю эпоху Близнецов. Вместе с Цу-Дхо напишите об этом хронику, используя все мои знания и материалы, что хранит настоятель. А когда я рожусь заново, в новом теле, и немного подрасту, расскажите мне, кем я был.
Воцарилась торжественная, сакральная тишина, от которой шум волн за иллюминатором стал особенно мрачным.
– Но это же нам придется признаться, что вы на самом деле были живы! – осторожно сказал Ясурама и обрадовался тому, что догадался раньше Доо и, значит, не совсем еще бесполезен.
– Мы объявим, что он был мертв, но в дороге Драконы его воскресили, – как всегда быстро сообразил Доо. – А мы не знали этого до той поры, пока Кайоши-танада не воскрес! Если случится нечто столь великое, разве эта крохотная ложь во благо кому-то помешает? И я уверен, что нас поддержит настоятель!
Кайоши-танада снисходительно кивнул и устремил взгляд на Ясураму.
– Есть ли у вас какие-то беспокоящие вопросы? – спросил он так вежливо, что у тощего провидца сперло дыхание. – Может, вам тоже что-то не дает покоя, но вы стесняетесь спросить? Я хотел бы развеять ваши тревоги, чтобы вы тратили больше времени на медитации, а не на разговоры и домыслы.
– Да, Кайоши-танада! – воскликнул Ясурама, едва не впечатавшись лбом в пол. – У меня есть один вопрос, который нам с предсказателем Доо уже очень давно не дает покоя!
– И какой это вопрос? – спокойно поинтересовался сын Драконов.
– Мы никак не можем взять в толк, а почему у вас коричневая пижама? – спросил Ясурама. – То есть горчичная? То есть… Цвета южного рогоза… Разве это не нарушает правило двух цветов?
– Это и есть ваш самый важный вопрос? – приподнял брови Кайоши-танада. – Вас все это время беспокоила моя пижама?
– Да!
Ясурама опустил глаза в пол и боялся даже поглядеть на сына Драконов.
– Что ж, – вздохнул великий провидец. – Меньше доверяйте болтовне Оситы. Он не разбирается в символике и тонкостях традиционных одеяний. Я не ношу горчичный цвет. Оттенок моей пижамы называется «ночное золото». Он немного темнее обычного и действительно напоминает южный рогоз, который, смею заметить, называют золотым рогозом. Я облачаюсь в цвет Белого Дракона, чтобы он поддерживал меня, пока я нахожусь во власти темноты. Но я должен уважать Змея, поэтому оттенок моей пижамы приглушен фиолетовым.
– О-о-о! – только и смог сказать Ясурама.
– А теперь вы не могли бы помочь мне с обрядом, пожалуйста?
Кайоши-танада кивнул в сторону тумбы, где мерцала удивительно красивая шкатулка из чистого золота с изображением драконов. Она была инкрустирована черными бриллиантами и аметистами и так переливалась в свете резного фонаря, что спирало дыхание. Провидец Доо без лишних слов понял, что нужно делать. Он откинул крышку, и провидцы увидели внутри, на фиолетовой подушечке, рисовые шарики с женьшенем и орехами – церемониальное угощение для преемников. Рис в нем символизировал чистоту помыслов и непорочность, орехи – разум и умения Кайоши-танады, а женьшень – здоровье и крепость тела. Он был особенно важен в том случае, если макари провидца назначали из-за недуга. Тогда существовала опасность, что вместе с силой в тела преемников проникнут и его болезни. Но женьшень защищал от этого как нельзя лучше.
– Съешьте их и выпейте немного вина, – велел Кайоши-танада. – И пусть с этой едой моя сила перейдет к вам. Отныне вы оба – первые провидцы императора, а я больше не увижу ни одного видения, как не увидел их этой ночью, ибо уже вчера передал свою силу в эти рисовые шарики.
– Теперь мы не имеем права выходить на солнце, не так ли? – неожиданно понял Ясурама.
– Вовсе нет, – успокоил его Кайоши-танада. – Вы не примали, так что вам нет необходимости прятаться в каюте днем.
Провидцы с благоговением вынули сокровище из ларца и, поглядев друг на друга влажными от слез глазами, проглотили его, почти не жуя, а потом запили вином. И с первым же глотком провидцу Ясураме показалось, что он и в самом деле чувствует, как божественный нектар великой силы обжигает нутро и магия Кайоши-танады вливается в тело, наделяя его талантом невообразимой, пугающей силы.
– Это не все, – сказал сын Драконов. – Я приготовил для вас еще кое-что.
Дверь открылась, и остроух внес в каюту мальчика без ног. Он усадил его во второе кресло, справа от Кайоши-танады. У Ясурамы все волосы на теле встали дыбом. Он никогда не видел порченых людей так близко и боялся их до ужаса. Испуганный Доо молча потянулся к другу пухлыми пальцами и сжал его шнурок на рукаве. Ясурама, не глядя, сделал то же самое.
– Этого человека зовут Астре, – сообщил Кайоши-танада. – Ради него я отправился на Валаар. Он поможет вашему дару раскрыться как можно скорее. Это великий прималь, наделенный силой Черного Дракона. Дайте ему свои руки по очереди. Сначала вы, провидец Доо. Вы будете направляющим. Через вас провидцу Ясураме будут приходить видения. Сами же вы будете видеть пророческие сны реже, ибо ваша сила состоит в контроле.
Ладонь мальчика утонула в пухлых пальцах друга. Кайоши-танада что-то сказал, калека кивнул и начал повторять слова. Видимо, он не знал языка Чаина, поэтому Кайоши-танаде пришлось диктовать.
– Ваше сознание отныне будет настроено на видения настолько, насколько это возможно, – сказал мальчик с сильным акцентом. – Это мой приказ вам – отныне настроиться на путешествие в Соаху. Пусть ваше подсознание использует все сокрытые в вас резервы. Пусть ваш талант раскроется, подобно цветку.
Взяв мальчика за руку, Ясурама осознал странную вещь. Он совершенно не боялся, и ему не было противно. Люди говорили, что один взгляд на порченых вызывает у них тошноту и дурное настроение на весь день, а Ясураме было даже интересно смотреть на мальчика и слушать его. И он позабыл о важности момента, думая эту неожиданную мысль.