Зеркала - 1: Маскарад

Сперва расставим декорации. Итак: остров Мурано, Венецианская Республика, середина восемнадцатого столетия. Для любителей точности: зима 1756 года. Для зануд: четверг.

Ночка выдалась та еще. Буря разошлась не на шутку. Ветер завывал громче всех дьяволов преисподней, грохотал оконными ставнями. Дождевые капли звонко стучали по стеклам. И где-то далеко гулко звонил колокол на кампанелле Санта-Мария э Донато, возвещая приход высокой воды.

Но в доме мастера-зеркальщика Пьетро Аретти было светло и жарко,

как в плавильне. Дрова громко трещали в печи; от сухого жара дрожал воздух, и оплывали многочисленные свечи.

В мастерской висел сладковатый запах жидкого воска.

Сам мастер сидел в массивном кресле, укутавшись в меха, и смотрел на огонь.

Несмотря на жар в комнате, мастер Аретти мерз так, что стучали зубы и дрожали руки, а по вискам катились капли ледяного пота. Не помогала даже толстая соболиная накидка из далекой Московии. Аретти поежился и потянулся к чаше с горячим вином со специями. Но напиток, хоть и обжигал горло, ничуть не согревал.

— Бруно! — хриплым голосом позвал Аретти. — Где тебя черти носят, мерзкий мальчишка?

Он закашлялся. Вино выплеснулось на пол; от кроваво-красной лужи повалили клубы пара.

— Бруно!!!

Прошла вечность, прежде чем Аретти услышал шаги. На пороге комнаты появился тощий мальчишка-подмастерье с медным тазом в руках.

— Явился, наконец, — просипел Аретти. — Что это ты притащил?

— Вода с уксусом, синьор, — сказал Бруно. — Лекарь сказал каждый час обтираться, чтобы сбить жар... А утром он придет и сделает кровопускание.

— Сбить жар? — звук, который издал мастер, с натяжкой мог сойти за смешок. — Да мне холодно, как в ледяном сердце ада! А ты притащил обтирания?!

Бруно пожал плечами.

— Так сказал лекарь. Лучше его послушаться, синьор, он человек ученый и знает толк в таких делах.

— Молчи, неблагодарный diavoleto! — Аретти в сердцах хлопнул ладонью по столу. — Будь проклят тот день, когда я подобрал тебя на помойке.

Аретти хотел, чтобы его голос прозвучал грозно — как и полагается мастеру разговаривать с учеником. А вышло что-то вроде серии жалких хрипов. Бруно покачал головой:

— Вы не подбирали меня на помойке, синьор. Мой батюшка отвалил за мое обучение гору золотых дукатов. И исправно платит каждый месяц.

— Молчи, сопляк! Не забывай, с кем... — Аретти снова закашлялся, да так сильно, что согнулся пополам. — У... холера...

— Может, и холера, — не стал спорить Бруно. — Я не лекарь, но у меня тетка одна...

— Закрой рот! Лучше подбрось дров. И это... принеси свечей — здесь темно, как у мавра...

— Кхм... Конечно, синьор. Сию минуту.

Бруно огляделся. На стенах мастерской висели зеркала: большие и маленькие, всех возможных форм, в дорогих резных рамах и попроще. Сейчас перед каждым зеркалом стояло по дюжине толстых свечей. Дрожащие огоньки отражались в серебристой амальгаме, отражения ловили отражения — тысячи и тысячи, больше, чем звезд на небе. В комнате было светлее, чем на пьяцца Сан Марко в ясный летний полдень. Глаза слезились от этого света. Если принести еще свечей, их будет некуда ставить.

К тому же Бруно подозревал: сколько не зажигай свечей, а мастеру будет мало. Он даже не заметит.

— Вот сделаю вам обтирания и принесу.

Обмакнув тряпку в воду с уксусом, Бруно шагнул к Аретти. Мастер попытался оттолкнуть его руку, но мальчишка все же положил компресс ему на лоб. Тряпка зашипела, будто он швырнул ее на раскаленную сковородку.

Сosp`eto! Похоже, пора бежать за лекарем. Иначе мастер может не дотянуть до кровопускания. Бруно не хотелось пробираться до дома лекаря по колено в воде, под дождем и холодным ветром. Но отец спустит с него три шкуры, если по вине мальчишки глупый старикашка отдаст концы.

Именно в этот момент в дверь мастерской постучали.

Удары дверного молотка прозвучали громко и сухо. Бруно вздрогнул. И кого еще принесла нелегкая? Точно не покупателей — Бруно не верил, что человек в здравом уме станет посреди ночи покупать зеркала. Может, лекарь? Почуял своим лекарским нутром, что нужна помощь, и явился.

— Синьор, — осторожно сказал мальчишка. — Кто-то пришел... Впустить?

Аретти медленно кивнул, и Бруно поплелся к двери.

Стоило открыть крошечное зарешеченное окошко, как в дом ворвался ледяной ветер. Швырнул в лицо пригоршню колючих капель и задул свечу в руке мальчика. Щурясь, Бруно всмотрелся в ночную темноту.

Однако на улице никого не оказалось. Лишь тусклым пятном мерцали окна дома напротив. Бруно выругался. Померещилось, что ли? Или ветер грохочет ставнями?

Он захлопнул окошко.

В то же мгновение стук повторился: три отчетливых и громких удара. Бруно резко дернул створку. За дверью никого не было.

— Что за...

— Ниже, — послышался скрипучий голос. — Опусти глаза, идиот!

Бруно привстал на цыпочки, посмотрел вниз. И с диким криком отскочил от двери.

Мастер Аретти заерзал в своем неудобном кресле. Едва ли он услышал крик подмастерья, но где-то внизу живота зародилось неприятное чувство. Словно он вдруг оказался на вершине купола Святого Марка и теперь смотрел вниз, на далекие камни мостовой. В одном шаге от короткого и бесславного полета. Что-то должно было случиться, что-то очень плохое.

Мастеру Аретти виделись тени. Похожие на клубки водорослей, они таились по углам и шевелились в глубине зеркал. Тянули к нему зыбкие щупальца.

Всю жизнь Аретти делал зеркала, как и его отец, дед и прадед. И мастер искренне любил блестящие переливы амальгамы, любил причудливую игру света и отражений. Но сейчас, глядя на задрожавшее пламя свечей, Аретти впервые подумал, что зеркала отвратительны.

Они же всегда врут...

Прижавшись к стене, Бруно пытался успокоить расшалившееся сердце. Кадык дергался при каждом вдохе. Страх накатил волной и отступил, но не прошел бесследно. И начавшаяся икота была меньшей из проблем. Даже не сравнить со штанами.

В дверь продолжали колотить.

Возьми себя в руки, приказал себе мальчишка. Та, на кого ты подумал, не стала бы стучаться. Для Нее и самые прочные стены не преграда... Но как похожа! Белое лицо и огромные пустые глазницы, черный плащ с капюшоном... В первые мгновения Бруно и впрямь поверил, что в дом явилась Синьора Смерть.

Однако Синьора Смерть была дамой высокой: на то и смерть, чтобы на всех глядеть сверху вниз. А тому, кто стоял за дверью, пришлось бы воспользоваться лесенкой, чтобы посмотреть свысока. Ростом он был по пояс взрослому человеку. Ребенок, а скорее — карлик... А лицо, которое Бруно принял за череп — обыкновенная маска. Белая клювастая морда, известная как «доктор чумы» — раньше подобные птичьи маски носили врачи.