Зеркальное время

Хольбайн Вольфганг

— Ничего, что бы касалось тебя. Почему бы тебе не принять горячую ванну и не переодеться? Потом я тебе все объясню.

Полицейский вздохнул и повел иную тактику, поняв, что твердости Гордона ему не превозмочь.

— Да я вас прекрасно понимаю, — сказал он. — Какой же фокусник будет раскрывать свои трюки. Но я вас уверяю, мы никому ни слова...

— Дело совсем не в этом, — перебил его Гордон. — Ис­чезновение мальчика, черт возьми, не имеет отношения к представлению! Неужто вы действительно думаете, что мы его заколдовали? — Он засмеялся. — Откуда нам знать, что у этого фрукта на уме? Может быть, он уже давно

замыслил побег из дома и воспользовался такой причудливой возможностью. С шестнадцатилетними это бы­вает. А может, он решил так пошутить и теперь сидит где-нибудь и умирает со смеху.

— В то время, как его родители сходят с ума от волнения? — спросил полицейский.

— Откуда я знаю? — Гордон пожал плечами и бросил на Юлиана сердитый взгляд. Юлиан повернулся и на­правился к ванной. Гордон за его спиной продолжал: — Не думаете же вы всерьез, что мы его куда-то услали, а? Но куда? В зазеркальный мир?

Юлиан споткнулся и посмотрел на Гордона. «Что он сказал?»

От неловкого движения свернутая цепь выскользнула у него из кармана и с грохотом упала на пол. Все разом обернулись. Юлиан поспешно поднял цепь и пытался затолкать ее в карман.

Сегодня, как нарочно, все складывалось против него. Юлиан быстро вбежал в ванную и захлопнул за собой дверь, но голоса без труда проникали сквозь тонкое дерево, и Юлиан услышал запоздалый ответ полицейского Гордону:

— Разумеется, мы так не думаем! Но родители мальчика уверяют, что ничего подобного с ним никогда...

Юлиан пустил горячую воду и стал осторожно вы­свобождаться из перепачканной одежды. Шум воды пере­крывал голоса, но Юлиан и не хотел ничего слышать. Похоже, неудачный день сегодня не только у него. Он разделся и скользнул в воду, от которой поднимался пар. Все царапины на его коже сразу начали саднить, но уже через несколько секунд горячая вода сделала свое дело, и он почувствовал блаженное расслабление. Такое, что чуть не заснул.

Вода уже коснулась его ноздрей, и тогда он рванулся, расплескав воду, и ухватился за край ванны.

Встревоженный Мартин Гордон заглянул в ванную:

— Что случилось?

— Ничего, — поспешно заверил Юлиан, протирая глаза. — Я соскользнул.

— Соскользнул, значит? — На лице Гордона отрази­лось сомнение. — Что-то ты сегодня многовато соскаль­зываешь, а? — Но тут же пресек возражения Юлиана и сменил тему: — Полицейские ушли. Поторопись, отец хотел поговорить с тобой.

Как только дверь за Гордоном закрылась, Юлиан выбрался из ванны, растерся полотенцем докрасна и, обернув его вокруг бедер, вышел в свою спальню переодеться. Из ванной комнаты было три выхода: один в гостиную и по одному в спальни Юлиана и отца, поэтому ему не пришлось пересекать гостиную, чтобы пройти в свою комнату. Но, одеваясь, он слышал разговор Гордона с отцом, потому что дверь была приоткрыта.

...Не совсем понимаю тебя, Клаус, — говорил Гордон с деловым спокойствием, которое он пускал в ход, когда ему нужно было в чем-то убедить отца. — Я не юрист, но не сомневаюсь, что адвокат скажет то же самое. Тебе неизбежно придется выдать полиции секрет этого фокуса. Если, конечно, ты хочешь выйти из ситуации без вреда для себя. Не бойся, они остерегутся болтать. Они знают, что в этом случае им придется выплачивать миллионное возмещение ущерба.

— Но ведь я не могу объяснить этот фокус, он не поддается объяснению, неужели ты не понимаешь?

— Конечно понимаю, — нетерпеливо сказал Гордон. — Но они этого не поймут. И родители мальчика тоже не поймут.

— Я никак не причастен к его исчезновению... — начал отец.

— Сам знаю, — перебил его Гордон и вздохнул. — Но убеждать тебе надо не меня, а полицию. Родители этого Рогера не так себе, они влиятельные люди!

Юлиан замер. Что за имя произнес Гордон?!

— Знаю, — тихо ответил отец.

— Они разнесут тебя в клочья, если останется хотя бы тень подозрения, что их сын исчез по твоей вине! И боюсь, сейчас они в этом убеждены. Ведь исчезновение произошло с твоей помощью у них на глазах. У тебя есть только один шанс.

— Ах! Ну и как же этот шанс должен выглядеть? Может, сказать им правду?

— Скажи им что-нибудь, — взволнованно ответил Гор­дон. — Придумай что-нибудь. Наври им! Но только сочини такую историю, в которую они смогли бы поверить. Простым «это не я» тут не отделаешься. На суд это не произведет никакого впечатления. А если и произведет, то не в твою пользу.

Юлиан уже оделся. И, чувствуя, как накалилась об­становка в гостиной, он сделал единственное, что могло предотвратить ссору Гордона с отцом: распахнул дверь и вышел к ним.

Гордон и отец стояли друг против друга, как два бойцовых петуха. Оба курили, а Гордон сжимал в руке рюмку коньяка. Он был разъярен.

— Что-нибудь случилось? — помедлив, спросил Юлиан.

— Нет, — ответил Гордон. — Что могло слу...

— Да, — ответил отец. Он сел, уставился в пол и кивнул Гордону: — Расскажи ему все.

Гордон передернул плечами, выпил свой коньяк и поставил рюмку на стол.

— Как хочешь, — резко сказал он. — Тем более что он и так уже почти все знает. Ведь не глухой. — Несколько секунд он помолчал, чтобы успокоиться, и тихо продолжил: — Кое-что случилось — сегодня вечером, во время представления. Твоему отцу понадобился доброволец для его последнего номера. Ну, ты знаешь. Вызвался парень лет пятнадцати — шестнадцати. Началось все как обычно: туш, тамтам, вихрь огней... — Он пожал плечами: — И парень исчез.

— Но ведь так и должно быть, — сказал Юлиан.

— Правильно. Но он не появился снова.

— Как это? — испуганно спросил Юлиан.

— Когда твой отец открыл ящик, там было пусто. Мальчик исчез. И до сих пор не нашелся.

— Но как это могло случиться? — заикаясь, спросил Юлиан.

Гордон глянул в сторону открытой двери в комнату Юлиана:

— Но ты же все слышал, зачем лишние слова. — Гордон вдавил сигарету в пепельницу и повернулся к двери: — Я лучше пойду. Может, тебе удастся образумить отца.

Он вышел, не попрощавшись, и Юлиан еще долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь.

Когда он обернулся, отец сидел в кресле как оглушенный и смотрел вроде бы на него. Но так только казалось. На самом деле его взгляд был устремлен в глубь себя, и то, что он там видел, не сулило ничего хорошего.

В таком состоянии Юлиан видел отца уже не первый раз. Он знал, что заговаривать с ним в такие минуты бессмысленно. Отец ни на что не реагировал, даже на прикосновения. Когда это случилось впервые, Юлиан не на шутку испугался. Но когда попытался однажды за­говорить с отцом об этом его странном отсутствии, реакция оказалась такой, что больше он не заикался на эту тему. На сей раз Юлиан встревожился и вместе с тем испытал некоторое облегчение: как хорошо, что не придется рас­сказывать про пережитые им зловещие приключения, тем более что он все больше сомневался, действительно ли они с ним произошли. Может быть, на самом деле Кожаный дал ему по черепу, а все остальное ему при­мерещилось.