Зеркальное время

Хольбайн Вольфганг

— И что? — спокойно спросил Рогер.

— Он прав, — вмешался в разговор хозяин силоме­ра. — Непременно вернется, и не один. Я знаю этих типов. Лучше тебе исчезнуть вместе с другом, — сказал он, обращаясь к Рогеру.

— Мне и так пора домой, — сказал Юлиан, прежде чем Рогер нашел что ответить. — Я уже опоздал.

И он зашагал прочь, даже не простившись с Рогером. Он почти бежал, но вскоре услышал за собой шаги и почувствовал, что это погоня. На бегу мальчик оглянулся, почти не сомневаясь, что увидит Кожаного.

Это был Рогер, но Юлиан все равно ускорил шаг, насколько позволяла

переполненная народом площадь.

Рогер же почему-то двигался быстрее Юлиана, ловко скользя мимо прохожих, как рыба в воде, и вскоре догнал его и протянул руку, чтобы схватить за плечо. Юлиан увернулся, а Рогер не повторил попытки, хотя ему не составляло труда схватить и удержать беглеца.

— Эй, черт возьми, да подожди же ты! — крикнул он.

Юлиан остановился, но демонстративно отступил на шаг и вызывающе посмотрел на Рогера:

— Ну что еще?

— Что с тобой? — удивился Рогер. — Обиделся на меня? Или ты боишься этого рыжего дурака?

— Нет, — ответил Юлиан, намеренно не давая понять, на какой из двух вопросов отвечает. — Мне правда надо домой. Если я опоздаю, мне попадет.

Юлиан хотел взглянуть на часы, и тут Рогер схватил его за запястье. Юлиан выдернул руку и сверкнул на Рогера глазами. Но тот только улыбался с обезоруживающим дружелюбием, и вся злость у Юлиана прошла.

— Я... мне правда домой. Это совсем не из-за тебя. И не из-за рыжего. Правда. — Юлиан потупился.

— Я понимаю, — кивнул Рогер.

У Юлиана возникло неприятное чувство, что Рогер понимает больше, чем ему хотелось бы. Опустив голову, он ощущал на себе его взгляд как прикосновение невидимой руки. Мальчик слышал, как Рогер зажег новую сигарету и закашлял.

— Это не каждому под силу — слоняться здесь часа­ми, — сказал Рогер. — Но я должен показать тебе еще одну вещь.

— Я больше не хочу, — ответил Юлиан, но Рогер, как и прежде, пропустил его возражение мимо ушей.

— Ты должен это увидеть! — решительно заявил он. — Идем. Это тут рядом. А потом я сразу провожу тебя к выходу, если этот дурак все еще будет здесь крутиться.

Последняя фраза была неприятна Юлиану, но он понимал, что, если попадется рыжему один, дело может кончиться плохо. К тому же слова Рогера уже разбудили в нем любопытство. Он неуверенно кивнул:

— Ну ладно.

— Я так и знал. — Рогер улыбнулся, щелчком отшвыр­нул сигарету в лужу и взял Юлиана за локоть. — Идем. Ты не пожалеешь.

Они отправились не туда, откуда пришли, а к северной стороне ярмарочки.

Обстановка вокруг постепенно менялась. Поток про­хожих редел, однако не иссякал до конца. Музыка звучала тише, павильоны, мимо которых они проходили, стано­вились все меньше и, наверное, все беднее.

Должно быть, это обманчивое впечатление, думал Юлиан. Но павильоны действительно стали меньше, огни горели не так ярко, и вместо дюжины соперничающих динамиков здесь было слышно только две или три ме­лодии — к своему удивлению, Юлиан услышал звуки шарманки.

Он присмотрелся внимательнее. Нет, павильоны не стали беднее. Они стали проще — и стариннее. Он раз­глядел колесо счастья, которое вертелось, поблескивая золотом и серебром, заметил старинный тир, в котором можно было сбить мячиком консервную банку или попасть маленькой стрелой в воздушный шарик. Еще тут были качели-лодочки и многое другое, но совсем не было никаких электронных, компьютерно-управляемых уст­ройств, которые преобладали на нормальной ярмарке.

— Что это здесь такое? — спросил он.

— Старая часть, — ответил Рогер, не останавливаясь. Звуки шарманки становились все громче, и Юлиан увидел, что музыка исходила не из динамика магнитофона, а из настоящей старомодной шарманки, на которой сидела обезьянка. Человек во фраке и в цилиндре одной рукой вертел ручку, а вторую поднял, приветствуя Рогера.

Рогер тоже помахал ему в ответ.

— Здесь только маленькие будки, потому что эти люди не могут оплатить аренду дорогих павильонов, — закончил он свои объяснения.

— И что ты хочешь мне здесь показать? — спросил Юлиан.

— Наше заведение, — ответил Рогер. — Аттракцион моего отца.

— Я думал, вы закрылись...

— Закрылись. Но для тебя будет особое представле­ние. — Он указал в сторону узкого переулка между тиром и киоском с жареной рыбой, откуда заманчиво пахло едой. — Тебе понравится. Вот увидишь.

Пройдя между киосками, они очутились в совсем малолюдной части ярмарки. Прохожие попадались здесь лишь изредка. Большинство будок было закрыто, жалюзи или подъемные двери опущены, музыка звучала все от­даленнее и тише, а потом осталась слышна только шар­манка. Наконец они дошли до места, где вообще не было людей. Темнота обступила их, музыка доносилась издалека еле слышно. Юлиану стало немного не по себе, и он невольно придвинулся ближе к Рогеру. Их шаги гулко отдавались между опустевшими киосками.

Как странно, подумал Юлиан. Он часто видел ярма­рочную площадь издали. Но никогда не замечал, чтобы целая часть ее была погружена в темноту.

Он спросил об этом Рогера, и тот кивнул, словно ждал этого вопроса:

— Я же сказал, это старая часть. Люди сюда почти не заходят. Им больше нравится давка посреди элек­тронного рева. — В его тоне послышалась горечь. — Поэ­тому здесь закрываются раньше. Нет смысла сидеть в палатке ради трех посетителей за вечер.

Это звучало убедительно. Юлиана удивляло только, что темная часть ярмарочной площади так велика. Но он не решился задать Рогеру еще один вопрос, потому что они уже дошли до места.

Внешне павильон ничем не отличался от других: еще одно темное строение среди таких же темных будок, ну разве что немного просторнее. Но для Рогера, судя по всему, оно представляло собой нечто совершенно осо­бенное. Он хоть и не произнес ни слова, жестом приглашая его подойти поближе, однако Юлиан заметил, как он весь преисполнился гордостью.

— Это и есть ваше заведение? — Вопрос Юлиана был излишним.

Рогер кивнул.

— А твой отец не будет против? — спросил Юлиан, не двигаясь с места. Он не мог объяснить почему, но у него вдруг пропала всякая охота заходить внутрь. Ему вообще не хотелось больше здесь оставаться. Эта зловещая, словно вымершая часть ярмарочной площади внушала ему неприятное чувство. — Я хочу сказать, если ты при­водишь с собой чужого...