Зеркальное время

Хольбайн Вольфганг

— Я не понимаю, — лепетала Алиса. — Ведь он лучше нас знает, что изменить прошлое невозможно.

— А вдруг он нашел какой-то путь?

— Его не может быть, Юлиан. — Она вздохнула, и глаза ее потемнели. — Я думаю, он хочет умереть. Может быть, мы и не имеем права удерживать его.

Эта мысль тоже приходила ему в голову, но он чувствовал, что дело обстоит иначе, отец задумал что-то другое.

Алиса вдруг остановилась и указала на другую сторону дорожки. Перед ними был черный балаганчик. Изнутри пробивался красный свет. Юлиан хотел пройти мимо, но Алиса велела ему

подождать, а сама скрылась в палатке. Когда она снова появилась оттуда, лицо ее было растерянным.

— Что ты там увидела? —спросил Юлиан.

— Он там был, только что. Если мы поторопимся, мы его еще догоним!

Ушли они не очень далеко. Не прошло и минуты, как Алиса указала на павильон, из которого доносились музыка и смех:

— Там он каждый вечер пьет пиво и чем-нибудь закусывает. Если отец собирается его предупредить, то он сейчас здесь. Скорее!

Они подбежали к павильону, но внутрь их не пустили, объяснив, что детям здесь делать нечего.

— Проклятье! — пробормотал Юлиан. — Если он уже там, то мы опоздали!

— Может быть, есть еще один путь, — сказала Алиса, указывая на узкий проход рядом с пивной. — Попробуем войти с заднего хода.

Юлиан первым вбежал в узкий проход, но тут же обо что-то споткнулся и упал. Послышался приглушенный стон. Кто-то лежал на земле, и Юлиан присел перед ним на корточки.

— Что с вами? — испуганно спросил он.

Мужчина с трудом приподнялся. В темноте Юлиан не мог разглядеть его лицо, но все же увидел, что оно залито кровью.

— Кто-то на меня... напал, — сказал он, заикаясь. По­станывая, он сел на земле, его лицо попало в полосу света, и Юлиан узнал его. Это был лотерейщик, который дал ему когда-то тряпичного тролля. И он же был тем человеком, который несколько минут назад вышел из хижины зеркального мага, только тогда он был в черном одеянии, расшитом золотом и серебром...

— Мой костюм! — вдруг спохватился он. — Он украл мой костюм!

Но ведь в тот раз, когда Юлиан видел зеркального мага собственными глазами, то был древний старик с совершенно седыми волосами...

И вдруг Юлиан разом все понял.

Он с криком вскочил на ноги и бросился бежать.

Конечно, он опоздал. Когда он уже подбегал к хижине, его окружила пьяная компания, горланя во всю глотку и не обращая внимания на его отчаянные попытки вы­рваться. Судьба старалась вовсю, чтобы помешать ему сделать происшедшее непроисшедшим. Когда Юлиан на­конец вырвался, он увидел своего отца.

Тот подошел к двери и уже протянул руку, чтобы нажать на ручку. Юлиан отчаянно окликнул его, бросился бежать еще быстрее и споткнулся.

Падая, он увидел, как отец обернулся на его зов и улыбнулся ему. Он казался очень усталым, очень старым, и черное одеяние на нем, расшитое золотом и серебром, делало его выше, чем он был на самом деле. И хотя отец хорошо знал, что ему предстоит, Юлиан в эту долю секунды прочел в его глазах великое, бесконечное об­легчение. Его ожидало сто лет боли, и все же огромный, тяжкий груз свалился сейчас с его плеч.

Юлиан услышал, как открылась и сразу же захлоп­нулась дверь хижины. И хотя вокруг царил веселый шум ярмарки, ему все же показалось, что он явственно расслышал испуганные голоса, потом крик и звуки от­чаянной борьбы.

Алиса и Рогер подоспели вовремя, чтобы поднять его и увести отсюда. Юлиан обернулся к хижине. Дверь была закрыта, но ему показалось, что сквозь щели уже светится пламя.

Когда они добрались до стеклянного лабиринта, небо уже разверзлось и начало изрыгать на землю огонь и смерть.

Они были одни. Никто больше не пришел, чтобы найти свое спасение в зазеркальном мире, и если еще требовалось доказательство, что заколдованный круг на­конец-то разорван, то этим доказательством могла служить тишина в этом просторном, наполненном стеклом поме­щении. Огонь и смерть пожирали ярмарочную площадь в последний раз.

— Нам надо идти, — неуверенно позвал Рогер, пере­ступая с ноги на ногу. — Я не знаю, сколько еще про­держится это волшебство. — Он указал на стеклянный лабиринт. — Нам лучше уйти отсюда.

Юлиан послушно шагнул к зеркалу, но потом снова остановился и взглянул на сестру.

— Когда ты заходила в черный балаган... Ты мне так и не сказала, что там увидела. Наверное, он отдал хозяину фрек-шоу тряпичного тролля, так?

Алиса кивнула:

— Да. И письмо.

Они оба знали это. Их отец купил это заведение — может быть, уже давно, и в письме содержались указания, касающиеся старого человека, которого после катастрофы извлекут из-под обломков.

Юлиана на какой-то миг охватил ужас. Видимо, его отцу пришлось прожить потом и третью жизнь, и эта третья стала расплатой за две предыдущие.

— Идемте же! —торопил их Рогер. — Что-то происхо­дит неладное, я чувствую это.

— А мы еще увидимся? —спросил Юлиан.

Алиса отвернулась, Рогер тоже не смотрел ему в глаза, когда отвечал:

— Я не знаю. Я не знаю, что нас ждет. Обратной стороны больше не существует.

Обратная сторона здесь, подумал Юлиан. Но ведь обратная сторона была не одна. И он чувствовал, что та сторона, куда отправятся Рогер и его сестра, — хорошая сторона.

ЭПИЛОГ

«...И это есть моя последняя воля, которую я изъявляю в здравом уме и трезвой памяти в присутствии трех вышеозначенных свидетелей».

Адвокат захлопнул кожаную папку, в которой лежало завещание его отца, и посмотрел на Юлиана.

— Ты все понял?

Юлиан не вполне был уверен в этом. Он слушал вполуха — но главное все же уловил. Большую часть своего громадного состояния отец завещал не ему, а благотворительному фонду, который опекал семьи по­страдавших или умерших артистов, владельцев балаганов, фокусников и художников. Оставшейся «меньшей» части было достаточно для того, чтобы обеспечить Юлиану безбедную жизнь, хотя для него это уже не играло роли. Вскоре после своего возвращения — Боже правый, неужто с того времени прошло уже три месяца? —он решил исполнить последнюю волю своего отца, вернуться в интернат и закончить свое обучение. А что потом — будет видно.