Зеркало души
Шрифт:
«Алик, они спрашивали о Габриэль…» – чуть более уверенным, но всё ещё дрожащим голосом испуганно произнесла Мария Алексеевна, быстро переспросив – «С ней ведь всё в порядке?».
«Раз спрашивали, значит – в порядке. В полном порядке…» – широко улыбнулся Легасов, после чего пожав Соколовой руку, быстро вышел из палаты, в кампании Александра направившись прямиком в аэропорт на ближайший рейс до Москвы…
Тьма
(08.06.2013, Москва, 18–00)
Глядя на мелькавшие за окном летевшего из аэропорта служебного автомобиля массивные каменные дома за высокими кирпичными заборами, то и дело сменявшиеся убогими деревянными лачугами и полями,
Трошин, за все эти годы совместной работы, ещё ни разу не видевший Легасова, в подобном потерянном состоянии, кашлянул, после чего выждав небольшую паузу, деликатно поинтересовался – «Алик, ты ведь знал её? Девушку, которая остановила Логинову и её людей в офисе отделения фонда? Именно поэтому ты отказался принимать участие в её поисках?».
«Александр, Вы спрашиваете, знал ли я девушку, совершившую уголовно наказуемое по российским законам преступление, повлекшее за собой гибель двух и более лиц? Девушку, подозреваемую в связях с террористическим движением, именующим себя экзорцистами? Разумеется, нет – да и, собственно говоря, откуда мне было знать?» – с некоторым удивлением посмотрев на коллегу, спокойно пожал плечами Легасов, мягко уточнив – «Догадываюсь ли я о том, кто это мог быть? Безусловно, но это всего лишь ничем не подтверждённые предположения, да и только… Что же касается причин моего отказа, то они достаточно просты – спросите себя, что будет, если её всё-таки найдут. Вы же и вправду не думаете, Александр, что за проявленное там, в офисе фонда, мужество и доблесть в защите невинных жизней ей под всеобщие аплодисменты публики перед объективами телекамер торжественно вручат какой-нибудь орден где-нибудь в Кремле. Это система и Вы, полковник, и сами прекрасно знаете, как она обходится с людьми, награждая непричастных и наказывая невиновных…».
Трошин, замолк, задумавшись над тем, что же в действительности ждало девушку, без раздумья рискнувшую своей жизнью ради спасения жизней совершенно незнакомых и чужих ей людей, по нормам сурового, беспристрастного и порой на удивление избирательно действующего российского права, после чего, вновь вернувшись мыслями к действительности, понимающе кивнув, перепросил – «Переживаешь? Переживаешь за неё?».
«Александр, в данный момент меня волнует не то, что уже произошло и что ни мы с Вами, и никто другой уже не в состоянии изменить…» – уклончиво ответил Алик, после чего, сделав небольшую паузу, добавил – «А то, что ещё только должно произойти – произойти в самое ближайшее время…».
«Что?» – с интересом заметно оживившись, переспросил полковник.
«Александр, а, кстати, что у нас с Павлом?» – быстро сменил тему консультант, уточнив – «Павлом Кузовлевым…».
Понимая, что ответа на интересовавший его самого вопрос уже точно не последует, Трошин, вздохнул и, припоминая детали последних сводок, произнёс – «Павел всё ещё проходит психологическую реабилитацию в военном госпитале в подмосковном Красногорске. По понятным причинам в наших интересах было изолировать его на некоторое время – по крайней мере, до твоего возвращения, в связи с чем, это решение представлялось всем нам просто идеальным. Впрочем, если не ошибаюсь, впоследствии его психическое состояние заметно ухудшилось – вплоть до того, что сейчас рассматривается вопрос о его переводе в специализированную клинику, поскольку теперь врачи уже и сами не уверены в том, можно ли его выписывать…».
«Значит, едем в Красногорск. Александр, пожалуйста, скорректируйте, маршрут…» – произнёс Легасов, устало закрывая глаза.
Спустя час машина, миновав шлагбаум на въезде госпиталя, медленно припарковалась у входа возле высокого кирпичного здания подмосковного лечебного учреждения, где их уже встречал Мазаев, как нельзя обрадованный скорым возвращением коллег из командировки…
«Я уж думал вы в Екатеринбург надолго…» – с улыбкой приветственно произнёс Сергей.
«Дела, майор – дела не ждут…» – спокойно ответил консультант, поднимаясь по лестнице к стеклянным дверям заведения, добавив – «А там и так всё понятно – и без нас управятся».
«Алик, может я, конечно, чего-то не понимаю, но если дела не ждут, то, что мы сейчас делаем здесь?» – нетерпеливо поинтересовался Трошин, вслед за Мазаевым, входя в двери госпиталя, продолжив – «Зачем нам Павел Кузовлев? Почему сейчас? Да и почему он?».
«А почему бы и нет?» – с улыбкой пожал плечами консультант, рассудительно продолжив – «Кузовлев – личность публичная, да и к тому же с весьма экстравагантным поведением и нестандартными взглядами. Пожалуй, Павел, именно тот, кто мне сейчас нужен – думаю, самое время и ему сделать, пусть небольшой, но достаточно важный ход в этой игре…».
Александр подозрительно покосился на Алика, едва сдержавшись от того, чтобы напомнить консультанту, что в данный конкретный момент времени они с майором и сами сопровождали весьма публичную личность с, пожалуй, не менее экстравагантным поведением и уж точно куда более нестандартными взглядами, чем Павел Кузовлев…
«Да и к тому же я не люблю оставаться в долгу…» – с улыбкой продолжил Легасов, многозначно добавив – «В конце концов, кто знает, что было бы, если бы не наш Павел…».
Встретивший их у входа высокого роста, седоволосый худощавый профессор в очках в белом халате, дружелюбно протянул руку, представившись – «Синицин Олег Степанович – лечащий врач Павла Кузовлева. Меня, коллеги, предупредили о вашем визите и, насколько, я понял, вы хотели бы лично пообщаться с пациентом. Ведь так?».
«Именно» – сухо кивнул Алик, быстро попросив – «Олег Степанович и, по возможности, расскажите нам вкратце о состоянии данного пациента с момента его поступления в Ваш госпиталь…».
Врач несколько озадаченно посмотрел на гостей, после чего, поправив висевшие на носу очки и проводив их всех к лифту, размеренно начал своё повествование – «Честно говоря, анамнез Павла достаточно странный и нетипичный – по крайней мере, ранее я не сталкивался ни с чем подобным за все годы своей достаточно обширной практики. Вообще-то, его недуг не совсем по профилю нашего лечебного учреждения, поскольку, наш госпиталь специализируется в основном на травмах и ранениях, полученных в ходе вооружённых конфликтов, а также на психологической реабилитации военнослужащих. В случае же с Павлом его физическое состояние, даже несмотря на полученное им в ходе недавнего покушения лёгкое ранение, не требовало особых восстановительных процедур, чего нельзя было сказать о его состоянии психологическом. Понятно, конечно, почему его определили именно к нам – всё-таки наш пациент, личность публичная, а раз так, то его пребывание в какой-нибудь специализированной психиатрической клинике явно было бы крайне нежелательным для его репутации и дальнейшей политической карьеры, хотя эффективность лечения там могла бы быть заметно выше. Впрочем, как говорится, у нас приказы не обсуждают – направили к нам – вот и лечим.
В части его психологического состояния сразу стало понятно, что события, произошедшие с Павлом в ходе неудачного покушения и его последующего пребывания в одной из больниц Нью-Йорка, оказали неизгладимое и, я бы даже сказал, разрушительное влияние на его психику. Самое занятное, что основным фактором формирования психологической травмы пациента, стал не столько факт покушения сам по себе, что было бы вполне понятно, сколько последующий инцидент в больнице. Дело в том, что то ли из-за медикаментозного курса лечения, то ли из-за усталости и стресса, сознание Павла, сыграло с ним достаточно злую шутку, поскольку, там, в больнице, ему показалось, что он увидел давно умершего человека, которого когда-то знал…».