Зеркало любви
Шрифт:
– Не знаю, - честно признался врач.
– Понимаете, мы ее насквозь просветили, кроме порезов - ничего страшного. Ну, синяк будет, так от этого не умирают. Но она... как в коме.
– В коме? Отчего?
– Кто ж знает, - врач потер кончик носа.
– Человеческий организм - штука странная и малоизученная. А уж мозг... мы можем дискутировать неделями и месяцами, но толком так ничего и не откроем. И не узнаем. Почему человеческий мозг дает команду отключиться - не знает никто.
– Она сама дышит? Хотя бы?
– Дышит.
– Что вы можете посоветовать?
– просто спросил Давид.
– Вы, сами.
Врач еще раз пожал плечами.
– Кто у нее есть из близких?
– Я.
– А еще?
Давид вспомнил мамашу Малены, подумал, что от такого явления родственных чувств помрет и кто покрепче, и решительно покачал головой.
– Никого. Знакомые есть, друзья... кошка есть.
– Вот, берите кошку и езжайте сюда.
– Вы это всерьез?
– удивилась София Рустамовна.
– Как врач я против антисанитарии и животных в палатах. Но за любое лекарство, даже хвостатое. Да и главврач против не будет, это точно.
Женщина хмыкнула.
Это Давид сидел в приемном, а она начала с руководства больницы, скромно выложив на стол месячную зарплату главврача, и намекнув, что ее невестка должна получать все лучшее. Вы же меня понимаете?
Кажется, главврач уже понял. Это хорошо, когда человек понятливый.
– Кошка - и Давид?
– Да. Зовите ее обратно. Зовите, кричите, делайте что хотите, хоть на ушах в палате стойте, говорите о том, что для нее важно... зовите изо всех сил. В моей практике были случаи, когда такие люди... вы понимаете?
Давид кивнул.
Смутно, он понимал о чем речь.
– В моей практике были случаи, когда такие люди возвращались. К любящим и любимым. Еще бы ребенка хорошо, но это точно не получится.
Давид хмыкнул.
– Пока не сделали.
– Какие еще ваши годы, - врач дружески хлопнул его по плечу.
– давайте, домой, переодеться, взять с собой для нее одежду, список сейчас дам...
– Одежду?
– Комбинация там, конечно, шикарная, все сестрички обзавидовались, - с профессиональным цинизмом хмыкнул врач.
– Но лежать в ней неудобно.
Давид скрипнул зубами.
Малена, его Малена, лежала сейчас на кровати, и о ней рассуждали, как о пустой оболочке.
Поправится или нет, комбинация, да что ж это такое?!
Больше всего мужчине хотелось убить кого-нибудь. Вот прямо голыми руками!
Врач почувствовал его настроение, и быстренько закруглился.
– Одним словом - везите, что можете. Кошку, одежду, сами переоденьтесь, и приезжайте. У меня сегодня ночное, я вас пущу.
– Спасибо.
– Пока - не за что.
– А прогнозы?
– уточнила София Рустамовна.
– Сегодня прогноз еще благоприятный. Если пойдет взатяг - я его отменю, - хмыкнул врач.
Давид кивнул, дождался списка, попрощался и направился к выходу.
– Домой, за кошкой?
– спросила София Рустамовна.
– Да.
– Думаешь, поможет?
– Мне остается только надеяться, - Давид и не подумал замедлять шага. У его машины были припаркованы еще две таких. У одной стоял и разговаривал по телефону Эдуард Асатиани.
У второй нервно курил пожилой мужчина лет шестидесяти.
Руки у Давида сжались в кулаки.
Вот этого человека он видеть не хотел. Никогда больше.
Ни его, ни кого-то из его семьи... Михаил Борисович, отец Анжелики, свет Михайловны.
Эдуард сразу же заметил жену и сына, и сделал шаг вперед.
– Что с ней?
– В коме, - коротко бросил Давид, - я домой, потом опять сюда. Мать расскажет.
– Давид, подожди, - окликнул его Михаил Борисович.
– Что?
– Давид задержался на секунду у джипа.
– Я понимаю, что Анжелика...
– Я тоже все понимаю. И можете быть уверены, если я останусь вдовцом, то вы лишитесь дочери. Мы друг друга поняли?
Михаил Борисович сверкнул глазами.
– Анжелика сделала глупость.
– И если бы не случайность, сегодня бы ваша дочь убила человека.
Михаил Борисович развел руками.
– Я поговорил с ней. Забрать не вышло, но Анжи уверяет, что ее подставили. И в пистолете должна была быть просто краска. Шалость, не больше. Не убийство, на это она не способна.
– Вполне способна, - огрызнулся Давид, открывая дверцу машины.
– То есть просто напугать, напакостить, но не убивать? Ах, как это мило!
– не удержалась София Рустамовна, подходя к мужу.
– На что она вообще рассчитывала?
– Она просто ребенок. Избалованный ребенок, который не распознал гадину...
– Нет, - София Рустамовна была безжалостна, как бывают безжалостны все хорошие матери. Она понимала, что просвистело мимо, и не собиралась оставлять ни единого целого бокала. Бить - так все и в хлам!
– Она уже не ребенок, она женщина. Подлая и гадкая, которая не пожелала смириться с тем, что ей предпочли другую. А что будет дальше? Она в вас выстрелит, когда вы ей побрякушку не купите? Машину, квартиру, мужа...
Крыть было нечем.
– Я знаю, что ее избаловал.
– Тюрьма займется ее воспитанием, - прошипел Давид.
– И поверьте, это лучший для нее выход. Молитесь, чтобы с Малечкой все было в порядке.
Он прыгнул в джип, и машина сердито взревела мотором, уносясь со стоянки.
Эдуард Асатиани развел руками.
– Миша, я тебя предупреждал.
– Эд, и ты пойми. Это моя младшенькая, мы планы строили с тобой, да, она была в курсе...
– А завтра я бы ее отругала, а милая девочка выстрелила бы в меня, - поежилась София Рустамовна.
– Даже если с Маленой будет плохо, если они с Дэви... в общем, если будет плохо - нам такое счастье в семье все равно век не надо.