Зеркало любви
Шрифт:
– У вас будет возможность подробно осмотреть весной наш сад, – сказал Никита без всякого умысла.
При этих словах Маша резко остановилась и посмотрела на молодого человека.
– Отчего бы у меня появилась такая возможность? – с вызовом спросила она. – У меня нету и желания смотреть на ваш сад! – резко и почти грубо прибавила Маша, особо выделив слово «ваш».
Этот ответ должен был вызвать возмущение молодого человека и оттолкнуть его от Маши, но Никита даже не дрогнул. Он посмотрел Маше прямо в глаза и произнес:
– Нам надобно объясниться,
– Не вижу надобности, – ответила Маша.
Она уже испугалась своих слов, но еще более ее поразил решительный вид князя и его прямое и откровенное заявление.
– Все же я должен вам сказать кое-что… Я люблю вас, и не буду более этого скрывать.
При этих словах Маша замерла. Она думала, что он начнет говорить о том, что они жених и невеста, что скоро их свадьба и он намерен все исполнить так, как желают его и ее отцы. Но он сказал… Он сказал…
– Я люблю вас, – повторил Никита. – Что бы мне еще прибавить? – сказал он вполголоса.
– Не говорите! – воскликнула Маша. – Молчите! Я не желаю этого слушать… Это… это…
– Что же? – Никита разозлился. На лице девушки он прочел и недоумение, и огорчение, и много разных чувств. Не увидел он только одного – любви или хотя бы симпатии. Он схватил Машу за руки и продолжил: – Почему вы не желаете слушать меня? Разве оттого, что вы меня ненавидите? Я причинил вам какое-нибудь зло?
Вид у него был такой непреклонный и суровый, он совершенно серьезно задавал ей эти вопросы и, видимо, ждал ответа. Маша чувствовала жар и крепость его рук, она даже испугалась немного и сказала:
– Нет, вы ничего дурного мне не сделали, вы даже спасли мне жизнь, но… Но, – она выдернула свои руки из его ладоней, – это не причина заставлять меня слушать здесь ваши… ваши…
– Что «мои»? Ну продолжайте же!
– Ваши глупости! – выкрикнула девушка.
– Глупости? – Он так разозлился, что даже на некоторое время растерялся и не знал, что сказать.
– Вы говорите глупости? – воскликнул он. – Что же глупого в том, что я сказал? В том, что я люблю вас? Или вы считаете себя настолько недостойной подобных чувств, – коварно прибавил он, – что кто бы в вас ни влюбился, тот уже и глуп?
– Что за вздор! Конечно, нет…
– Так, – внезапно успокоившись, сказал Никита. – Стало быть, кто другой в вас влюбится, так он и умник, а я, значит, нет… Интересно почему? – Он будто размышлял вслух. – Может, есть тому причина? – Он смотрел на нее и видел, как она заливается краской, как опускает глаза под его пристальным взглядом. – Может, кто-то уже влюблен в вас, а вы…
– Перестаньте… – шепнула Маша и закрыла лицо руками.
Ей было мучительно стыдно, что этот человек сейчас произнесет те слова, которые все сразу сделают явным.
– И вы тоже влюблены… – пробормотал Никита. – Только это объясняет все…
Маша молчала. Никита прикрыл глаза. Кажется, все объясняется самым прозаическим образом. Самая обыкновенная история: он любит, но его не любят, а любят другого. Он взглянул на Машу. Она стояла перед ним все так же опустив голову и, видно, сильно переживала. На какой-то миг он даже пожалел ее, но потом… Потом он так разозлился! И на себя, за то, что поверил, будто его чувства будут ответными вот так, ни с того ни с сего. И на нее разозлился, что она уже успела в кого-то влюбиться…
– Ну уж нет, – тихо и твердо сказал он. – Ну уж нет…
Маша подняла голову и посмотрела на Никиту. Его глаза лихорадочно горели, он в упор смотрел на нее, и этот взгляд был таким странным, незнакомым…
Никита подошел к ней вплотную, положил обе руки ей на плечи и прижал ее к себе. Она невольно запрокинула голову и в этот момент он поцеловал ее. Маша только ахнула да уперлась руками ему в грудь. Но он так крепко обнял ее, что она не могла вырваться. Губы его прижались к ее губам, и этот поцелуй…
Нет, Алексей никогда не целовал ее. Но даже если бы он и поцеловал, то его поцелуй был бы совсем иным. Спокойным, почти холодным, так, как он целовал ей руку при встрече. Никита же, с жадностью приникнув к ее губам, все никак не хотел ее отпустить. Он все целовал и целовал Машу, пока у нее не закружилась голова и она не перестала отталкивать его и не прижалась к нему, ища в нем опоры. Когда он оторвался от ее губ, Маша только тихонько ахнула и уронила голову ему на плечо. Они стояли несколько мгновений, обнявшись и прижавшись друг к другу. Потом Маша вдруг опомнилась.
Она резко оттолкнула его:
– Да как вы могли! – Ее негодование смешивалось со стыдом от того мгновения удовольствия, которое она испытала в его объятиях. – Я вас… Я вас…
«Ненавижу!» – хотела крикнуть она, но в последний момент ее что-то удержало и она, отвернувшись, побежала к дому. Никита бросился за ней. Молодые люди почти одновременно вошли в дом. Вид у них был самый что ни на есть злой у обоих. Но при виде общества, их поджидавшего, хорошие манеры возобладали, и оба они взяли себя в руки. Их усадили за стол, за которым пили чай отец и сын Глебовы и Лидия.
– Великолепная погода сегодня, – сказал Михаил Федорович, лукаво поглядывая на Машу и Никиту Александровича.
Их красные щеки и сверкающие очи дали ему повод думать, что у молодых все почти сладилось.
– Ничего нет лучше крепкого мороза, – прибавил он.
– Весьма полезно для здоровья, – поддержала его Лида.
– Это верно, – взяв себя в руки согласился Никита.
Затем, после ни к чему не обязывающей болтовни, компания рассыпалась. Маша ушла к себе, извинившись и сославшись на головную боль. Дмитрий также покинул их, сказав, что ему следует написать письмо. Михаил Федорович вышел, отдать некоторые хозяйственные распоряжения, и Никита остался наедине с Лидией. При этом вид у него сделался такой мрачный и в комнате воцарилось такое гробовое молчание, что Лидия сразу же смекнула, что дела у него неважные. Что-то произошло у него с Машей. Дурное объяснение, или еще что похуже… Ей вдруг захотелось непременно что-нибудь ему сказать. Может, открыть глаза…