Зеркало разбилось
Шрифт:
Маруся стала часто приходить в эту арт-студию. Ей нравилась Натэлла. К тому же, она знала, что через неё она может поговорить с любимым.
Отныне эти две женщины были связаны одной нитью – Серёжей.
Жена ювелира
Странная трагедия произошла однажды ночью в ювелирной лавке. Молодой человек,
Давид Маркович Бромберштейн, хозяин лавки, пришёл на своё рабочее место по обыкновению за час до открытия. Когда он отворил дверь, увидел на полу тело человека в луже крови. Он незамедлительно вызвал полицию.
Группа полицейских и криминалистов осмотрела место преступления. Предварительное заключение было таковым, что молодой человек не был убит, но обстоятельства его смерти были очень странными.
По всем признакам он хотел ограбить лавку. На нём были чёрные хлопчатобумажные перчатки и чёрная маска-шапочка, а в его сумке находились значительная часть украшений и большая пачка денег. Но при этом его тело было расположено так, словно он случайно упал и ударился головой об угол витрины.
Вот странно, да? Человека никто не толкал, он сам упал. Пришёл грабить, упал и умер.
Давид Маркович подтвердил, что всё содержимое сумки грабителя принадлежит ему и ничего не было вынесено за пределы лавки.
– Скажите, Давид Маркович, а мог кто-нибудь находиться в лавке помимо грабителя? – предположил оперуполномоченный Шпигель. – Может быть, его всё-таки кто-то толкнул?
– Ну, шо вы, господин офицер, не делайте мне нервы. Это вряд ли могло быть. Хотя я уже ни в чём не могу быть уверен.
– Я вот тоже думаю, что, если бы был кто-то ещё, он бы позарился на украшения. А тут нет. Чертовщина какая-то.
У самого Бромберштейна было железное алиби – на выходные он всегда уезжал к дочке и внукам, за город. Тем более что все в городе знали дядю Даву как милейшего человека. Но что же или кто тогда помешал преступнику ограбить лавку?
Тщательная экспертиза подтвердила, что парню не было нанесено никаких увечий, кроме удара головой об угол витрины. Однако на полу не было найдено никаких следов жидкости или масла, на которых несчастный мог поскользнуться. И характер раны указывал на то, что толчка при падении не было.
***
– Ох, Циля, ты видишь, шо происходит в этом мире? – заговорил Давид Маркович после ухода полицейских. – Это ж надо такое! Ты могла когда-нибудь подумать об этом? Вот и я не мог. А это случилось! Нас чуть не ограбили, Циля! Двадцать лет, верой и правдой, никогда такого не было. Циля, шо творится? Куда катится этот мир?
Полицейскому Шпигелю не давал покоя этот странный случай, и он решил проследить за лавкой Бромберштейна. Вечером, когда уже смеркалось, он пришёл к лавке. Дядя Дава ещё суетился внутри с двумя посетителями. Шпигель аккуратно открыл дверь чёрного хода, тихо вошёл и спрятался за шторкой в кладовке. Давид Маркович закончил работу, подбил кассу и, выключив везде свет, вышел из лавки. Шпигель услышал, как повернулся ключ в замке. Он подождал ещё минут 20 и вышел из своего убежища.
Стараясь не шуметь, он на ощупь пошёл в торговый зал лавки. В темноте ничего не было видно, поэтому Шпигель споткнулся об какую-то коробку. Еле удержав равновесие, чтобы не растянуться в тёмном коридоре, полицейский схватился за портьеры. Под тяжестью весьма немалого веса Шпигеля портьеры не выдержали и сорвались вместе с гардиной прямо на голову бедняге. Шпигель заскулил от боли, но продолжил путь.
Он наконец-то добрался до торгового зала, где было уже гораздо светлее от вечерних уличных фонарей, светивших с улицы. Полицейский стряхнул с себя портьерную пыль и огляделся вокруг. То, что он увидел, заставило его кровь застыть в жилах.
На стуле у окна сидела жена Бромберштейна – Цецилия. Шпигель не верил своим глазам. Она же умерла три года назад! Он сам приезжал на вызов и фиксировал её смерть!
Циля повернула голову. Её глаза, в которых были только белки без зрачков, холодно смотрели на полицейского. Шпигель хотел спросить, как такое может быть, но онемел от ужаса. Циля встала со стула и направилась прямо к полицейскому. Вокруг неё было лёгкое свечение и несло холодом и сыростью.
Шпигель попятился и хотел было бежать, но споткнулся о какой-то предмет на полу, упал и ударился об угол витрины.
***
Наутро Давид Маркович пришёл в лавку и увидел странную картину. На полу снова была кровь. Но уже не лужа, а просто капли. И кровавые следы вели по коридору до чёрного хода. Портьеры при входе в торговый зал были сорваны и лежали вместе с гардиной на полу, вокруг были разбросаны коробки.
– Циля, боже мой, шо тут опять было? Откуда опять кровь? Неужели кто-то снова хотел нас ограбить? Это немыслимо!
Через час он узнал, что полицейский Шпигель попал в больницу с кратковременным психическим расстройством. Скорее всего, оно было вызвано травмой головы.
А жена ювелира довольно улыбалась с того света, сидя у окна лавки. Она тщательно оберегала их имущество и дело всей жизни её мужа.
Чемодан без ручки
Ксюша шла по лесу. Сумерки уже окутали всё вокруг своими вязкими лапами. Девушка вся промокла от проливного дождя, который создавал дополнительную невидимость.
«Виталик, – промелькнуло у Ксюши в голове. – Мы же были вместе. Куда он делся?»
Навстречу девушке из-за дерева вышел мужчина в длинном чёрном плаще. В одной руке он держал потёртый коричневый чемодан, а в другой – топор. Лица его Ксюша не видела, оно было закрыто широкополой фетровой шляпой.
От страха девушку парализовало, она не могла ни пошевелиться, ни закричать. Вдруг слева от мужчины появился Виталик, он хотел закрыть собой Ксюшу, но не успел и шага сделать, как получил топором прямо в сердце. Кровь хлынула из его груди, он упал на землю и единственное, что успел сказать перед смертью, это «прости, любимая».
К Ксюше вернулся голос, и она закричала что есть сил. Но крик её был недолгим – она почувствовала холодное лезвие топора прямо в горле. Последним, что она увидела, была её собственная кровь, брызнувшая на шляпу незнакомцу.