Зеркало тьмы
Шрифт:
– Теперь пора, бежим! – Нам надо было спрятаться, чего бы это ни стоило.
В этот момент перед нами возник блеклого вида мужчина с черной тростью в руке, от которого веяло уверенностью и властью. Он поднял руку и просто сказал:
– Отнюдь, я приказываю вам стоять, месье Гейдж.
– Стоять?
– Боюсь, вы арестованы.
Вокруг нас тотчас собралась добрая дюжина жандармов. Мы сбежали от Ложи египетского обряда лишь для того, чтобы угодить в лапы парижской полиции.
– По чьему приказанию? – шумно спросил я, блефуя.
– По приказанию Первого консула Наполеона Бонапарта.
Глава 5
– Арестованы? –
Я обернулся, почти надеясь увидеть ковыляющего за нами Озириса, но дорога была пуста.
– И принести воды. Мои компаньоны – уважаемые ученые.
Фултон посерел от дыма и пыли, а все еще пьяных Кювье и Смита шатало из стороны в сторону. Наша одежда была изодрана, наше достоинство – разорвано в клочья.
– Месье Гейдж, вы арестованы не за ваш побег.
Откуда этому полицейскому известно мое имя?
– Тогда за что же?
– За сношения с британцами, пока вы находились в составе французской дипломатической миссии Талейрана в Северной Америке, – ответил он холодно. – Вы нарушили прямые указания французского правительства, что неудивительно с учетом вашей службы на стороне британцев против французских сил в Святой Земле в девяносто девятом году. Добавим к этому подрыв моральных устоев уважаемых ученых мужей и потворство проституции, которая, в конце концов, все еще вне закона. За незаконное потребление вашими коллегами наркотиков в борделе. За поджог, подстрекательство к бунту, уничтожение чужого имущества, наезд на пешехода, кражу пожарной кареты и нарушение правил дорожного движения.
Я облизал внезапно пересохшие губы.
– Все это я могу объяснить.
– Боюсь, объяснять вы это будете уже не мне.
– С кем имею честь?
– Ах, да, – он поклонился, – министр полиции Жозеф Фуше к вашим услугам.
Его глаза были сонными, но внимательными, рот застыл в выражении глубокого скепсиса, а поза была небрежной, но сторожкой, словно у фехтовальщика, готового к схватке. Он производил впечатление человека, который вряд ли поверил бы любым моим словам, и то, что я знал о нем, не внушало мне особого оптимизма. Именно он раскрыл заговор, члены которого безуспешно пытались взорвать Наполеона бочкой с порохом в рождественский сочельник 1800 года; это он отправил на казнь ключевых роялистов и воспользовался этим предлогом для того, чтобы выслать сотню французских анархистов на Сейшельские острова.
– Сам Фуше? И вам есть дело до таких туристов, как мы?
– Месье, мне есть дело до всех, везде и всегда. Включая виновного в убийстве проститутки около четырех лет назад…
– Я не имею ничего общего с этим! – Некоторое время назад меня безосновательно обвиняли в совершении этого преступления, о чем стало известно в определенных кругах, но я думал, что Наполеон похоронил это дело. – Предупреждаю вас, что я лично знаком с господином Первым консулом! – Я поднялся на ноги. – Я герой победы французской армии при Маренго, участвовал в заключении Морфонтенского договора [2] . Я также являюсь личным представителем президента Соединенных Штатов господина Джефферсона.
2
Заключение Морфонтенского договора (1800) положило конец т. н. квазивойне между Францией и США.
– Да, да, знаю. Лично я бы предпочел просто бросить вас за решетку, а потом и на гильотину, но Наполеон все еще считает, что вы можете сослужить ему службу. Правда, не знаю как – с учетом того, что вы только что чуть не сожгли себя. – На его лице не отразилось ни намека на юмор. – Насколько я понимаю, вы давно ищете аудиенции с Первым консулом. Ваше нелепое представление только что предоставило вам такую возможность; правда, повестка вашей встречи будет не той, что вы желали.
Троица за моей спиной пыталась следить за нитью нашего разговора с выражением изумления и замешательства на лицах.
– По крайней мере, отпустите моих спутников, – сказал я, – это все моих рук дело.
– Ваши друзья, Итан, – это единственная причина, по которой я спасаю вас, – произнес он и резко выкрикнул: – Заковать их, пока они не задавили кого-нибудь еще!
Вовсе не так я намеревался встретиться с Бонапартом, считая себя истинным дипломатом. Он действительно страдал привычкой встречаться с людьми только тогда, когда это было удобно ему, дабы использовать встречу для собственной выгоды. Нас повели к тюремной карете, и меня озарила вся странность этого совпадения – сам министр полиции Франции, человек, властью и наводимым ужасом уступающий только самому Наполеону, случайно оказался у ворот Пале-Рояля в тот самый момент, когда я выставил себя полным дураком. А не было ли какой-либо связи между таинственным Озирисом или коварной Маргаритой и не менее загадочным Фуше?
– Итан, какого черта? – спросил Фултон, когда решетчатая дверь с лязгом захлопнулась, и мы рывком двинулись с места.
– Все это часть нашего визита, – ответил я туманно, – мы едем на встречу с Бонапартом. Ведь вы хотели аудиенции с ним, не так ли?
– Но не как преступник! Говорил же я вам, не стоило нам красть пожарную карету!
– Вы должны чувствовать себя польщенным. Нас арестовал сам Фуше.
– Но из-за чего?
– Из-за меня, по большей части.
Двое других ученых мужей были все еще одурманены и вряд ли осознавали, что нас только что арестовали, и я понимал, что мне придется просить Бонапарта освободить их, в результате чего я буду в долгу перед ним. Вкратце, Первый консул приберег мою встречу с ним до того момента, когда я окажусь в его милости. Думаю, именно подобные тактические маневры сделали его правителем Франции, а меня – нет.
Наша карета, снабженная крошечными окошками лишь для того, чтобы не задохнуться, петляла по улочкам Парижа в самый темный час ночи. Сквозь маленькие отверстия я то и дело узнавал знакомые здания и сооружения, разбросанные по городу, который представлял собой сборную солянку и лишь начинал оправляться от революции. Благодаря бегству роялистов и недавней экономической депрессии население города упало на сотню тысяч, до уровня немногим более миллиона. Экономика возрождалась только при Наполеоне.
По нашему направлению на запад я без труда разгадал, куда мы направляемся.
– Мы едем в его замок в Мальмезоне, – объявил я спутникам, – и это хорошие новости. Нас не увидит никто из ваших знакомых.
– И никто не увидит нашего исчезновения, – пробормотал Кювье, начинающий приходить в себя.
– Мальмезон? Плохой дом? – перевел Смит.
– Это лишь название квартала в память о нападении викингов в далеком прошлом, Билл. Не исключено, что это были именно ваши предки.
– Ба! Они и Англию тоже оккупировали; а пришли эти нормандцы, кстати, из Франции.