Жандарм
Шрифт:
Так и не найдя ответов, я перешел к осмотру собственного тела и окружающей обстановки.
Тело еще не слушалось полностью, но поднять голову хотя бы я уже смог. Но только ее. Руки и ноги были привязаны веревками к краям кровати. От каждой конечности шла одна веревка, конец которой терялся где-то с краю кровати. Разглядеть, не поднявшись, не получится, а подняться как раз эти веревки не дают. Я в плену? Странный какой-то плен. Потому что кроме кровати в комнате была тумбочка с кувшином полным воды и стаканом рядом. Справа у стены стоял платяной шкаф, украшенный резьбой. Довольно дорогой на вид. Напротив кровати на стене висели черно-белые фотографии. Молодая пара
Сколько я так провалялся, не знаю. Кроме замеченной мебели удалось разглядеть еще стол под фотографиями и стул под ним. Размеры комнаты были не сказать что большие, но квадратов двенадцать здесь было точно. Чувствительность и контроль тела тоже постепенно возвращались. Пожалуй, не будь веревок, я бы уже даже встать попробовал. Хотя слабость была и не малая. Не ел я давно, чувство прилипшего к позвоночнику живота было отчетливым, но есть не хотелось. Подозреваю, если удастся добраться до еды, сразу на нее налегать не стоит, а то заворот кишок гарантирован. За неимением других дел пытался вспомнить хоть что-то из прошлой жизни. Даже непонятно чьей — этого тела или того, что навевает мне ассоциации, что я здесь «гость». Ни то ни другое не удавалось. Лишь воспоминания о засаде и бое стали более детальными. Даже смог вспомнить, как я примерно выглядел тогда. Ну, все что было доступно взгляду тогда — ноги, тело до груди примерно и... все. Но даже этого хватило, чтобы сделать предположение, что парень на фото и я — один человек. Судил по сабле на поясе и портупее. Точно смогу убедиться так ли это, когда доберусь до зеркала.
Лишь спустя наверное час в комнату зашел мужик. Окладистая борода, белая свободная рубаха с двумя пуговицами под горлом. Поверх нее жилетка. Снизу штаны из грубой ткани, перепоясанные обычной веревкой. В руках он нес небольшое полотенце для рук и какой-то флакон. Заметив, что я очнулся, он тут же поставил флакон на тумбочку и положил рядом с ним полотенце, после чего молча и быстро покинул комнату.
Но долго я в одиночестве не провел. Минут через десять зашел старик в том же самом костюме и той же глиняной табличкой. Лишь факела не хватало. Плотно прикрыв за собой дверь, он подвинул к кровати стул, что стоял под столом, уселся на него и вперил свой взгляд в меня.
— Теперь говорить можешь? — поняв, что я не тороплюсь открывать рот, задал он вопрос.
— К-да, — с трудом выдавил я из себя. — Пить...
Отказывать мне в просьбе старик не стал, а молча налил из кувшина в стакан воды и поднес к моему рту. Табличку из своих рук он не выпускал даже для того, чтобы помочь придержать мне голову. Из-за этого половина драгоценной влаги пролилась мне на грудь. Кое-как напившись, я откинулся на подушку и продолжил выжидательно смотреть на старика.
— Прежде, чем мы начнем, ты принесешь клятву верности мне и моему роду.
— И как вы проверите, что я ее не нарушу? — стало мне интересно.
— Ты либо дурак, либо не помнишь, что магические клятвы нарушить нельзя. Даже не знаю, что хуже.
— А если я откажусь? —
Я этого старика не знаю. Как и его род. Мало ли, что он за человек? Может мразь первостатейная и остальные не лучше. И служить таким? Нафиг надо.
— Тогда я тебя заставлю, — спокойно сказал старик, и глиняная табличка в его руках налилась мягким белым светом.
— Я тебе приказываю, принеси клятву верности роду Бологовских, — голос старика стал мощным, а все окружающее пространство для меня пропало, сузившись до его лица. Тело тоже парализовало так, словно я снова очутился в той пещере, где увидел старика в первый раз. — Клянись защищать род и вести его к величию. Клянись, что сделаешь все возможное и невозможное, чтобы род не умер в веках!
— Я... — хотелось назвать свое имя, клятва требовала это, но я его не помнил! Но магия нашла выход из положения и дальше слова сами полились из моих уст. — ...клянусь своей сутью, что буду верен роду Бологовских. Клянусь, что буду защищать его и вести к величию, чего бы мне это ни стоило. Клянусь, что род не умрет в веках, и пусть моя суть станет тому порукой!
Когда вместо имени я стал клясться сутью, кустистые брови старика удивленно взметнулись вверх. Но по мере произнесения клятвы он взял себя в руки и когда я закончил, его голос был полностью спокоен, не выдавая обуревавших его чувств.
— Ну а теперь поговорим о том, кто ты такой и как оказался в теле моего внука.
Глава 2
— Давай для начала скажу, что я знаю, что ты не мой внук, а чей-то дух, попавший в его тело, — почти без паузы после предыдущего заявления сказал старик. — Так что притворяться тем, кем не являешься, передо мной не стоит. Это понятно?
— Да. Только у меня сразу вопрос возник — откуда вы это знаете?
— Потому что я тебя призвал, — ошарашил меня старик. — Не удивляйся. Я сам этому не рад, но у меня не осталось выбора. Мой внук погиб от проклятия. Его душа покинула тело, и вернуть ее невозможно. Поверь, я все перепробовал. Нашему роду грозит пресечься на мне. Это не то, чего желаешь на старости лет, — горько усмехнулся старик.
— Что, кроме меня у вас совсем никого не осталось?
— По мужской линии — нет, — отрезал старик. — Бабы не в счет. Они род продолжить не могут. Сам я уже стар предпринимать новые попытки. Так что дорожка у нас теперь одна. И мне вот очень хочется узнать, кому я вверил судьбу своего рода.
— А вы не знаете? — искренне удивился я.
— Знал бы, не спрашивал! — отрезал старик. — Отвечай на вопрос — кто ты, как звали раньше, чего хочешь. Быстро!
Глиняная табличка, что погасла после произнесения мной клятвы, вновь засветилась, а меня парализовало. Но губы вопреки моему желанию стали с пулеметной скоростью выдавать все, что я знал и чувствовал.
— Кто я — не знаю. Как звали — тоже. Хочу понять, что происходит и получить свободу.
— Плохо, — пожевав губами, протянул старик.
— А как вас зовут-то? И где я? — рискнул я сам задать вопросы, когда влияние глиняной хрени прекратилось.
— Борис Леонидович Бологовский. Дед этого тела, а теперь и тебя заодно, — скривился старик.
— А меня как зовут?
— Григорий Мстиславович Бологовский. Привыкай, — усмехнулся дед. — Ладно. Раз ты ни черта не помнишь, то смысла с тобой разговаривать дальше нет. Я пришлю тебе необходимую литературу, чтобы ты побыстрее вошел в курс дела. Ты вообще хоть что-нибудь помнишь? — уточнил все же Бологовский.