Жангада. Кораблекрушение "Джонатана".
Шрифт:
— Какого ответа вы ждете от меня? — твердо спросил Гарраль.
— Такого ответа, — медленно произнес Торрес, — который помешал бы мне пойти в Манаусе к начальнику полиции и сказать ему; здесь находится человек, которого нетрудно опознать даже после двадцатитрехлетнего отсутствия; человек этот — подстрекатель и участник кражи алмазов в Тижоке, он сообщник убийц конвоя, это осужденный, сбежавший перед казнью, это Жоам Дакоста, назвавшийся Жоамом Гарралем.
— Значит, — сказал Жоам Гарраль, — мне нечего опасаться вас, Торрес, если я отвечу вам так, как вы хотите?
— Конечно,
— Ни вам, ни мне? — проговорил Жоам Гарраль. — Значит, я должен заплатить вам за молчание не деньгами?
— Нет! Сколько бы вы мне ни предложили!
— Чего же вы хотите?
— Жоам Гарраль, я ставлю одно условие. Но не спешите отвергать его, помните, что вы в моей власти.
— Каково же ваше условие?
Торрес минуту помедлил. Его удивляло поведение этого человека, жизнь которого была в его руках. Он ждал ожесточенного торга, униженных просьб, слез… Перед ним был преступник, осужденный за тягчайшее злодеяние, но он даже не дрогнул. Наконец, скрестивши руки, Торрес сказал:
— У вас есть дочь. Она мне нравится, и я хочу на ней жениться.
Как видно, Жоам Гарраль ожидал всего от подобного человека и потому, выслушав его, не потерял самообладания.
— Стало быть, — проговорил он, — достопочтенный Торрес хочет войти в семью убийцы и грабителя?
— А уж это дело мое, я сам знаю, как мне поступать, — буркнул Торрес. — Я хочу быть зятем Жоама Гарраля и буду им.
— Однако вам, кажется, известно, Торрес, что моя дочь выходит замуж за Маноэля Вальдеса?
— Откажите Маноэлю Вальдесу.
— А если моя дочь не захочет?
— Я знаю ее: если вы ей расскажете все — она согласится, — бесстыдно ответил Торрес.
— Все?
— Все, коли понадобится. Если ей придется выбирать между собственным чувством и честью семьи, жизнью отца, она не станет колебаться!
— Какой же вы мерзавец, Торрес! — спокойно сказал Жоам Гарраль, который по-прежнему не терял хладнокровия.
— Мерзавец и убийца всегда могут столковаться!
Тут Жоам Гарраль встал, подошел к негодяю и, глядя ему прямо в глаза, проговорил:
— Торрес, если вы хотите войти в семью Жоама Дакосты, значит, вы знаете, что Жоам Дакоста неповинен в преступлении, за которое был осужден.
— Вот как!
— И добавлю еще: у вас, должно быть, имеется доказательство его невиновности, которое вы собираетесь огласить в тот день, когда женитесь на его дочери.
— Давайте говорить начистоту, Жоам Гарраль, — сказал, понизив голос, Торрес, — и посмотрим, откажетесь ли вы отдать мне свою дочь, когда выслушаете меня.
— Я слушаю вас, Торрес.
— Ну что ж, это правда, — произнес авантюрист, медленно, словно нехотя, цедя слова, — это правда, вы невиновны! Я знаю это, потому что мне известно имя настоящего преступника и я могу доказать вашу невиновность!
— А где негодяй, совершивший преступление?
— Он умер.
— Умер! — воскликнул Жоам Гарраль побледнев, как будто это слово отнимало у него всякую надежду оправдаться.
— Умер, — повторил Торрес. — Но этот человек, с которым я познакомился через много лет после преступления,
— Имя этого человека! — в волнении Жоам Гарраль невольно повысил голос.
— Вы узнаете его, когда мы породнимся.
— А где его записка?
Жоам Гарраль был готов броситься на Торреса, обыскать его и вырвать у него это доказательство своей невиновности.
— Записка в надежном месте, — ответил Торрес, — и вы получите ее только после того, как ваша дочь станет моей женой. Ну, что? Вы и теперь откажете мне?
— Да, — сказал Жоам Гарраль, — но за эту записку я даю вам половину моего состояния.
— Половину? Согласен! Но при условии, что Минья принесет ее мне в виде приданого, — ответил Торрес.
— Так вот как вы выполняете волю умирающего грешника, в порыве раскаяния попросившего вас исправить содеянное им зло!
— Да, так!
— Еще раз говорю вам, Торрес, вы последний из мерзавцев!
— Пускай!
— А так как я не убийца, то нам не столковаться!
— Стало быть, вы отказываетесь?
— Отказываюсь!
— Тогда вы губите себя, Жоам Гарраль. В вашем судебном деле все против вас. Вас приговорили к смерти, а вы сами знаете, правительство запрещает смягчать наказание осужденным за подобные преступления. Если на вас донесут — вас арестуют! Как только арестуют — вас казнят! А я на вас донесу!..
Как ни владел собой Жоам Гарраль, он не мог больше сдерживаться. Еще миг, и он бросился бы на Торреса.
Но мошенник сделал ход, который заставил его опомниться.
— Берегитесь, ваши дети не знают, что отец их Жоам Дакоста, а вы откроете им эту тайну, — сказал он.
Жоам Гарраль остановился. Он снова овладел собой, и лицо его приняло обычное спокойное выражение.
— Наш разговор слишком затянулся, — сказал он, направляясь к двери, — теперь я знаю, что мне делать.
— Берегитесь, Жоам Гарраль! — снова пригрозил ему Торрес, который еще не верил, что его гнусное вымогательство провалилось.
Жоам Гарраль ничего не ответил. Он распахнул дверь на веранду, знаком велел Торресу следовать за ним, и оба направились к середине жангады, где собралась вся семья Гарралей.
Бенито, Маноэль, а за ними остальные встали, сильно встревоженные. Они заметили, что Торрес вышел с угрожающим видом и глаза его горят злобой.
Жоам Гарраль, напротив, вполне владел собой и был почти весел.
Оба остановились против Якиты с детьми. Никто не решался заговорить.
Торрес первый прервал это тягостное молчание, сказав глухим голосом с присущей ему наглостью: