Жасминовые ночи
Шрифт:
Мадам сказала, что они просто роскошные девушки, и перешла на доверительный тон. У нее есть еще ателье по пошиву мужской военной формы; мужчины такие же капризные, как и женщины, – уж как они привередничают при примерке брюк или когда надо правильно разместить «яичницу» (кокарду) на плече старшего офицера. Она предложила им кофе с куском халвы и предупредила, чтобы они вели себя осторожнее с местными мужчинами. Они жадные до секса, хуже диких зверей. Она не станет сейчас пересказывать истории, которые слышала. Потом она пообещала сводить их на каирский базар,
– Нас уже предупредили, чтобы мы не ходили в туземные кварталы, – перебила ее Янина. Она задумчиво сидела у окна, сложив руки на коленях.
– Ах, как скучно! – воскликнула мадам. – Непременно сходите туда, не пожалеете! Там много интересного. В Британии гораздо опаснее ходить мимо рабочих бараков. Вообще, мне нравятся египтяне, они такие занятные, такие умные – это я серьезно говорю, поверьте! Они создали пирамиды, замечательное искусство, первый телескоп, а мы смотрим на них как на… – она скривила уголки губ в шутливом неодобрении и махнула рукой, – как на цыган или папуасов. Как глупо!
– Хм-м. – Янину не убедили ее слова.
– Итак, – обратилась мадам к Арлетте, – для тебя я нашла нечто сенсационное. – Она вернулась с перекинутым через руку платьем, покрытым цехинами старинного золота.
– Ох, динь-динь! – воскликнула Арлетта, мигом надела его и взглянула на себя в зеркало. Чмокнула в щеку мадам и объявила, что чувствует себя русалкой. Кто бы мог подумать, что ей надо было приехать в Каир, чтобы найти приличное платье. И добавила с заискивающей улыбкой: – Можно я возьму его с собой в турне? Я буду его беречь.
Саба знала, что это неправда. Арлетта по вечерам стягивала с себя одежду и, к неодобрению Янины, так и оставляла ее на полу. Янина не раз возмущалась, почему Арлетта не может потратить лишние пять минут и повесить платье на вешалку.
Янина получила бледно-зеленое шифоновое платье и серебряные туфли, а вдобавок длинную нитку искусственного жемчуга, которую мадам завязала на ее груди элегантным узлом.
– Вуаля. – Она выстроила девушек перед зеркалом. – Дайте-ка взглянуть на вас, красавицы. – Она переколола брошку Сабы, изменив ее угол наклона. – Да, вот еще что. – Она метнулась к бархатной подушечке и вытащила из нее три шляпные булавки. – Вот, положите в ваши сумочки, на всякий случай.
– На какой такой случай? – не поняла Саба.
– На случай нападения, конечно, – ответила мадам. – Я уже вам говорила, что тут мужчины живут далеко от дома, а некоторые из них очень возбудимые и агрессивные. Не думаю, что нарочно, – поспешно сказала она, услыхав испуганный возглас Янины. – Просто тут, особенно в пустыне, они страдают от одиночества, от которого их может спасти только женщина. Все просто, и нельзя их за это осуждать.
У тебя такой испуганный вид, дорогая. – Она легонько похлопала Янину по руке. – Но ведь ты танцовщица и должна знать такие вещи. Некоторые профессии особенно сильно возбуждают мужчин.
Кстати, – спокойно обратилась она к Сабе, когда Янина скрылась за занавеской, – у входа тебя ждет такси. Смотри, опоздаешь.
– Такси? Для меня одной? – удивилась Саба.
– Для тебя, – ответила мадам. – Распоряжение поступило из штаб-квартиры ЭНСА, так что все в порядке – ступай.
Глава 10
Саба села в такси возле отдела реквизитов и поехала в студию звукозаписи Британских Вооруженных Сил. Но потом, к ее недоумению, машина свернула с шоссе Шария Порт-Саид, запрыгала по неописуемо разбитой улице и остановилась возле серых домов, где на натянутых между окнами веревках сушилось белье. Таксист протянул ей записку, напечатанную на машинке: «Поднимись на третий этаж; тебя заберут через час».
Она шагнула в древний, скрипучий лифт и нервно покосилась на грязный потолочный светильник, полный песка и дохлых мух, на свое волнистое отражение в зеркале. Все это мало походило на студию звукозаписи.
На площадке третьего этажа стоял Дермот Клив. Он открыл сетчатую дверь лифта.
– Прелестно, – он подал ей руку, – какой подарок. Любезно, что ты приехала. – На этот раз он был в элегантном тропическом костюме и пятнистом галстуке-бабочке. Тонкие светлые волосы падали на глаза, а широкая, искренняя улыбка придавала ему сходство с непоседливым школьником.
Они прошли в маленькую, полутемную квартиру, где витал легкий запах шамбалы – эту специю она знала от Тан; бабушка любила добавлять ее в блюда, так пахла вся ее одежда.
– Надеюсь, вы не возражаете против того, что мы встречаемся здесь, а не в студии, – тут проще говорить, – сказал он.
Она успокоилась и присела на краешек дивана, на котором лежали пластинки и ноты. Неопрятная комната с полками, заваленными книгами и бобинами, с бутылками джина «Гордон», с граммофоном показалась ей знакомой и даже уютной.
Дверной проем в конце комнаты вел в маленькую кухню. Дермот готовил там чай на газовой горелке и непринужденно болтал, словно они были давние друзья. Он сказал, что пьет слишком много чая и что тут можно купить восхитительные смеси, если знаешь, где искать. Потом перешел к приготовлению пищи. Его слуга, Бадр, убирал квартиру и выполнял разные поручения, но вечно спорил с ним, так как хотел готовить на свой лад. Но это ничего, хуже нет, когда перед тобой пресмыкаются. Да и проще готовить самому, особенно во время работы.
К чаю он принес тарелку восхитительного печенья.
– Обязательно попробуй вот это, – посоветовал он. – От «Гроппи». Они выходцы из Швейцарии. У них самые вкусные штрудели и миндальное печенье, какие мне приходилось есть, – абсолютно божественные.
Она хрустела печеньем, когда Клив сказал, что, на его взгляд, Макс Бэгли был слишком резок с ней.
– По-моему, ты пела потрясающе, а от твоего исполнения песни «Странный фрукт» у меня волосы зашевелились. – Он вскочил и заглянул в зеркало. – Вон, парочка волос так и торчит до сих пор.