Жажда смерти

Шелестов Кирилл

— Ты же говорил — по пятьдесят? — педантично напомнил я.

— А вот это уже вторая часть моего плана. Когда обвал произойдет, первыми остановятся заводы. Они и сейчас-то на ладан дышат, а тогда они сразу умрут. Вот их-то мы и купим за бесценок. Три-четыре завода, не больше. Точечно. Не какие-нибудь гиганты, которые у всех на виду и за которые уже сейчас дерутся. Это мы не потянем. А маленькие дохленькие заводики. — Владик с удовольствием потер руки.

— А зачем нам маленькие дохленькие заводики?

— А затем, что потом они поднимутся быстрее. Я же не вообще про заводы говорю, а про особенные заводы.

Про два

целых четырнадцать сотых процента. Ты знаешь, что в России до сих пор существуют предприятия, которые выпускают продукцию на экспорт? Специализированное оборудование. Ну, скажем, подшипники для «Боингов»? Я сейчас условно выражаюсь, для примера. Все-таки я не могу называть тебе все открыто, пока мы еще не договорились. Но этот список у меня есть. Я над ним год трудился. Акции этих заводов роздали их коллективам. Я уже потихоньку начал скупать их у работяг, но это дело будущего. И когда доллар будет стоить сорок рублей, мы превратимся в миллионеров. Потому что с нами за нашу продукцию будут расплачиваться долларами. По западным ценам. А рабочая сила нам не будет стоить ничего. Как и все остальные накладные расходы. Газ, электричество и прочее.

— Ты считаешь, что всеобщая нищета продлится десятилетия?

— Нам не надо десятилетия. Нам надо пару лет. За это время мы успеем эти заводы поднять. Маленькими предприятиями легко управлять. Они не требуют таких затрат, как гиганты. И вот через четыре года мы с тобой олигархи. Тебе уже не нужно будет выбирать губернаторов. Ты сам сможешь выбираться губернатором. Если, конечно, захочешь. Теперь-то ты понял наконец, какую махину я тебе предлагаю? Понял?

Он вновь встал и расправил плечи.

— Мне надо подумать, — ответил я осторожно. — Я так сразу не могу.

А что еще я мог ответить? Он бредил. И он верил своему бреду. Мне почему-то было его безумно жалко.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Тем же вечером Александр Федорович Сушаков, более известный губернской общественности под прозвищем Пономарь, разливал водку в хрустальные рюмки и беспокойно елозил по креслу в ожидании неприятного для него разговора. В другом кресле, напротив него, вальяжно развалившись и закинув ноги на журнальный стол с фруктами, полулежал его старинный приятель, а ныне партнер Храповицкого Виктор Эдуардович Крапивин. Они сидели в гостиной большого загородного дома, принадлежащего Пономарю.

Посреди гостиной стоял большой обеденный стол с разнообразными блюдами, дорогими винами и коньяками. Но друзья сидели поодаль и пили водку, причем закусывали ее дешевой колбасой. Они всегда так поступали, когда собирались вместе. В память о былых временах, когда они еще были не миллионерами, а трудились рядовыми торгашами и пивниками за замызганными прилавками и барными стойками, мечтая разбогатеть.

Располагался дом неподалеку от леса, минутах в сорока езды от Уральска, на краю пригородного поселка. От покосившихся ветхих избушек его отделяла дорога, недавно заасфальтированная стараниями Пономаря. Весь огромный участок, усаженный деревьями, был обнесен высоким забором, дабы избавить хозяина от назойливого любопытства обнищавших в последние годы аборигенов, которых Пономарь третировал как своих крепостных.

Две стены в гостиной были увешаны иконами, среди которых встречались и подлинные редкости

семнадцатого и даже шестнадцатого века в серебряных окладах. Пономарь не был религиозным человеком, но своей коллекцией, которую он начал собирать еще в советские времена, очень гордился. Кроме икон тут повсюду стояли начищенные самовары. Их Пономарь тоже коллекционировал, считая антиквариатом.

Мебель в гостиной была светлого ореха. А диваны и кресла были обтянуты белой кожей. Кремового, почти белого цвета были и ковры. Пономарю вообще нравился белый цвет. Он и сейчас сидел, натянуто улыбаясь, в белой рубашке, белых брюках и даже белых туфлях, не очень уместных поздней дождливой осенью.

Виктор тоже выглядел наряднее обычного: на нем был ярко-синий бархатный костюм от Версаче, в котором он никогда бы не рискнул появиться в компании своих партнеров. На работе он демонстрировал свою самостийность даже в одежде, носил потертые джинсы и темные свитера. Мало кто знал, что в его гардеробе было много дорогих и броских вещей, в том числе и от Версаче, любимой марки Храповицкого. Но надевал он их лишь в том случае, если точно знал, что встреча с Храповицким или Васей ему не грозит.

Пономарь залпом выпил рюмку, отдышался, закусил колбасой и в третий раз за последние полчаса спросил свой характерной невнятной скороговоркой:

— Может, все-таки посмотришь телок-то? Они у меня там внизу, в бассейне плещутся.

— Да успеем еще, — лениво отозвался Виктор. — Торопимся, что ли?

Он выпустил в потолок струю дыма и стряхнул пепел в массивную цветную пепельницу муранского стекла, которую держал у себя на животе. Пономарь, не любивший табака, помахал перед носом ладонью и состроил гримасу.

— А вдруг тебе не понравятся, — волновался Пономарь, отворачиваясь от дыма. — Я же на свой вкус выбирал. Пять штук взял на всякий случай. А знаешь, откуда? Из вашего модельного театра.

Он отрывисто хохотнул, запрокинув голову.

— Ты только смотри, Вовке не проболтайся, — спохватившись, попросил Пономарь. — А то он им запрещает на сторону нырять. Своей собственностью, что ли, считает? Они втихаря от него ко мне мотаются.

— Да мне-то какое дело! — фыркнул Виктор. — Я их все равно редко трахаю. Не мой размер. Девкам тоже охота пожить красиво. Молодые, глупые. Это Вова думает, что бабки только ему одному нужны. А остальные должны бесплатно жизни радоваться. А как еще симпатичным девчонкам зарабатывать, если не на спине? Разве что на четвереньках.

Пономарь громко засмеялся его шутке. Виктор снисходительно улыбнулся. Со стороны могло показаться, что именно Виктор, а вовсе не Пономарь, и является здесь хозяином.

Инициатором предстоящего объяснения был Виктор. Но, зная вспыльчивость Пономаря и понимая, что разговор может закончиться ссорой, он тянул. К тому же ему нравилось, что заносчивый Пономарь проявляет сейчас не свойственную ему суетливость. Это была запоздалая расплата.

Много лет назад, после института, Виктор начинал грузчиком в продовольственном магазине, где молодой Пономарь уже был директором. Тогда Виктору приходилось перед ним заискивать, чтобы тот перевел его в рубщики мяса — должность, сулившую по тем временам неслыханную прибыль. Пономарь покрикивал на него и помыкал им, что обоими принималось как должное. Потом они постепенно выровнялись и стали партнерами, но Пономарь, по давней привычке, еще долго сохранял нотки старшинства.