Жажда снящих (Сборник)
Шрифт:
Он с размаху всадил меч в землю. Лезвие закачалось, загудело. Мне казалось, что от него исходит пар – будто пот лорда Себастиана шипит и испаряется на раскалённой добела стали.
– Да ладно вам, – небрежно проговорил монсеньёр. – Будто я что-то новое сказал.
Он сунул большие пальцы за пояс, снова обернулся к Репейнику. Тот стоял, поникнув седой головой, и на его лице отображалось недоумение.
– Ну что, старче? Каков твой вердикт?
Репейник поднял голову, скользнул по собравшимся растерянным взглядом.
– Вы сами выносите вердикт… дети… разума… – выдавил он. – Твоя совесть не
– Браво! – хлопнул в ладоши монсеньёр. – И кто же, как думаешь?! Есть варианты?
– Забирай мой город, великий воин, забирай! – завопил лорд Родрик, к этому моменту уже начавший припоминать свои детские шалости и, кажется, еле соображающий от всепоглощающего чувства вины.
– Заткнись, – бросил лорд Себастиан. – Так как? Я победил?
– Смотря что считать победой.
Лорд Себастиан перестал улыбаться.
– Вот именно. Смотря что считать победой.
Он повернулся к нам.
– Антип, собирай солдат. И передай ребятам, что до утра город их.
– Как! – выкрикнул кто-то из свиты Родрика. – Но вы обещали в случае сдачи пощадить…
– Обещал, – кивнул наш монсеньёр и снова заулыбался – той, страшной улыбкой. – Пожурите меня, добрые люди, за то, что я нарушаю слово. Совести у меня нет, верно?
– Себ, но… – начал было Антип.
– Что – но? Мы коптимся тут уже вторую неделю! Ты сам вспомни, как подбадривал ребят, дескать, вот возьмём город, и тогда уж получите вы награду за все мучения! Ты понимаешь, что будет, если сейчас им это запретить?
– Но мы же не брали этот город, Себ… Нам его просто отдали…
– А что, есть разница? – лорд Себастиан вновь повернулся к неподвижно стоявшему Репейнику, грубо схватил его за плечо, встряхнул. – Вот ты мне скажи, приятель – есть разница? Ты со своей грёбаной дипломатией только что отдал этот город на поруганье моей солдатне – что твоя совесть думает по этому поводу?
– Ничего, – ответил тот.
Лорд Себастиан застыл. Жуткая маска слепого веселья наконец спала с его лица.
– Ничего? – переспросил он.
– Ничего.
– То есть тебе плевать на результат твоего… арбитража?
– Я нейтрален, – пояснил Репейник. – При любом исходе дела.
– Но сейчас ведь ситуация… как это у вас называется… внештатная? Ты по сути обработал только одного из нас, у меня против тебя этот… как же его… Антип!
– Иммунитет? – озадаченно предположил тот.
– Вот! Точно! Разве это не меняет дела?
– Нет, – сказал РыПеНей. – Как это ни печально. Правила едины для всех. В этом вся суть Нейтралитета.
– Да я ведь попросту смухлевал!
– Мне очень жаль.
И я вдруг понял, почему его так называют. И почему говорят: встретишь – поймёшь… Это не Рыцарь печален, а его нейтралитет. Печален просто до ужаса. Мне вдруг стало грустно и противно смотреть на этого растерянного, но по-прежнему равнодушного старика, который обладал силой, которую никому в нашем мире так и не удалось украсть… и совершенно не знал, что с ней делать.
Наш монсеньёр выразил эту же мысль гораздо более ёмко и внятно. Впрочем, если я буду составлять летопись Великого Похода, то его реплику я заменю на что-нибудь более благопристойное.
Потом лорд Себастиан разжал руку и хлопнул старика по плечу – с такой силой, что тот присел.
– И это меняони называют душегубом, – проговорил он. – Ладно. Антип! Труби отход.
– А? – встрепенулся тот – я тоже встрепенулся, надо сказать.
– Отход, говорю, труби. Домой идём.
В другое время Антип развёл бы из этого заседание военно-полевого совета, но теперь только махнул рукой и почти бегом устремился к лагерю.
Лорд Себастиан взглянул на сжавшуюся свиту лорда Родрика, всё так же скулившего на земле.
– Забирайте его. И покажите хорошему лекарю. Ну, из тех, которые по мозгам. А вы чего столпились? – крикнул он Георгу и другим нашим. – Разойтись! И собирайтесь, выступаем немедленно.
Они стали разбредаться – молча, не проронив ни слова. А я остался. И видел, как лорд Себастиан снова выдернул свой меч из земли и вложил его в руку Рыцаря Печального Нейтралитета.
– Держи… бедолага, – сказал он. – Тебе она нужнее, чем мне.
Потом он пошёл к лагерю, на ходу сворачивая самокрутку, спиной к розовеющему горизонту, на фоне которого застыла нелепая фигура с мечом в руках. Я смотрел на неё, пока лорд Себастиан, проходя мимо, не приобнял меня за плечи и потащил за собой.
– Что, Жак, заслушался, уши развесил? Всё запомнил?
– Ага! – оживился я. – Монсеньёр, вы так…
– А теперь забудь! – перебил лорд Себастиан и наградил меня могучей затрещиной. – Оно всё равно… у каждого по-разному.
– Понимаю… – выдавил я, потирая гудящее ухо. – Только как же это, как же вы, почему…
– Просто всему есть свой предел, парень, – ответил лорд Себастиан и, сунув в рот папиросу, попросил: – Дай-ка мне огня.
Те, кто остаётся
Т., с любовью
Я никогда не пишу о том, что происходило со мной в действительности. То есть, конечно, так или иначе я всегда использую в работе то, что видела, что чувствовала сама или чему была свидетелем. Но только использую – в сильно переработанном виде, так что чаще всего в героях и событиях в итоге не остаётся даже тени того, из чего они родились. Выдумывать легко, но нужно слишком много душевных сил для того, чтобы писать правду, как она есть.
Но правил без исключений не бывает. Два рассказа, «Те, кто остаётся» и «Дорога в Баэлор», полностью основаны на реальных событиях. Да, я знаю, что в это трудно поверить – особенно если учесть, что стержнем сюжета в них стала магия. Но это действительно так и было. И действительно была магия – не та, которая описана здесь, проще и обыденнее, та магия, которой полнится каждый наш день, каждый вздох и каждый взгляд, которыми мы обмениваемся с теми, кто нам близок. Обе эти истории случились на самом деле. Все герои этих рассказов имеют реальные прототипы. И эти люди по-прежнему мне очень дуроги. Может быть, кто-то из них читает сейчас эти строки. И если это так, я хочу сказать им, что по-прежнему остаюсь с ними, даже если мы идём в Баэлор разными путями.